Позавчера в Петербурге на 38-м году жизни от острой сердечной недостаточности скоропостижно скончался наш товарищ Сергей Добротворский.
Сегодня кажется, что печать смерти уже лежала на замечательном лице этого хрупкого и зрелого молодого человека. Но пошлый романтический миф — не про него. Хотя романтизм был его врожденным резус-фактором — в осознании собственной жизни (деликатно опустим слово судьба), в самом проживании, не говоря уже о постоянной, подспудной навязчивости выбора: лечь ли на дно в американской глубинке, завязав с критикой, снимать ли кино, ограничиться ли академической карьерой... И этот романтизм не позволял Сереже довольствоваться тем преуспеванием, которое внешне и формально он уже имел.
Если бы можно было употреблять слова в их незапыленном смысле, то сказать, что Сережа обладал харизмой, не было бы преувеличением.
Он об этом знал, но, относясь к себе всерьез и одновременно без страховки, слегка на сей счет смущался. Те, кто знали его близко и любили — а неравнодушных к нему не было, — понимали, с кем имеют дело, кожей улавливая и масштаб дарования и широчайшие возможности, предательски мало, пусть и эффектно, реализованные.
Сережа не только успел написать горы сверхпрофессиональной поденщины, принесшей ему славу, не только сценарии, не только изумительные статьи, в которых незамутненный взгляд критика счастливо сочетался с талантом литератора, но и был лектором, учителем.
Сам он любил это слово и охотно им пользовался, гордясь своими учениками, многие из которых теперь знамениты и ненамного моложе него. Сережины монологи, спонтанные и продуманные, мы слушали с замиранием сердца, даже когда не соглашались с ним.
Сережи нет. Может быть, его просто сейчас нет в Питере. А до Москвы он еще не доехал. Вот и все.
ЗАРА Ъ-АБДУЛЛАЕВА