В сознании нынешнего поколения модников 60-е годы остаются тем самым благодатным периодом в истории отечественной моды, когда в СССР проникли наряды и прически битников и хиппи, песни Джона Леннона и Джимми Хендрикса, завораживающие фильмы Феллини и магическое слово "психоделика". В этот период свои позиции в модной Москве укрепляли представители литературно-поэтических кругов. Сегодня о 60-х обозревателю моды "Коммерсанта-Daily" НАТАЛИИ Ъ-ОРЛОВОЙ рассказывает АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ.
— Мы учились в одном классе с Тарковским, и на общем скучном сером фоне он был единственным стилягой. Где-то сфарцевал роскошный оранжевый пиджак, брюки-дудочки и зеленую шляпу. Наверное, у него не было денег, чтобы перешить пиджак, поэтому он больше походил на пальто, но для нас это была первая ласточка моды. Остальные одевались более спокойно: у богатых мальчиков были габардиновые плащи на клетчатой подкладке и белые шелковые шарфы. Интересно, что сейчас в музее Пастернака на стене висит точно такой же плащ — он тоже его носил (сейчас может показаться, что это убогость, но в то время это было настоящим шиком). Тогда же начались яркие тряпки и были модны клеши (в основном носили клеши, расставленные клиньями — часто в качестве клиньев вставлялись кружева).
— И вы в этом ходили?
— Что касается меня, то я носил то, что любил. Поэтому на мне были кожаные куртки, черные свитера, рубашки на стоечках (без воротника), которые потом "пошли в народ". Затем уже позволял себе длинные белые шарфы, кожаные пиджаки — и это тоже стало модно (в начале 60-х особенно популярны были яркие пиджаки, мода на которые пошла после московского фестиваля молодежи и студентов). Появились длинные галстуки.
— Откуда они появились?
— Ну, я думаю, что все это в основном фарцевали. Кому-то, правда, вещи привозили из-за границы папы-мамы или кто-то еще. Галстуки носили обязательно с маленьким узелком, но внизу они уже были настолько широкие, что закрывали почти весь живот (на манер известного фигового листа Адама). И я сначала такой носил, но потом стал уже, что ли, более авангардно ходить. Но когда я попал в Америку в 60-е годы, я увидел, что битники ходили так же, как и мы в Москве. Так что эта мода была довольно интернациональна. Но, например, когда в Москве джинсы появились, шик был в том, что их надевали мокрыми на тело, чтобы они сидели как влитые и эффектно облегали попку. Так они и высыхали на тебе и выглядели роскошными джинсами. Я тоже так делал...
Интересно, что когда я попал на Запад, то журнал Vogue примерно так оценил мой внешний облик: "На нем русская белая фуражка, рубашка на стоечке, боярский шарф. Но шарф от Yves Saint Laurent, фуражка от Christian Dior и рубашка от Valentino..." В этом западным обозревателям моды, вероятно, виделась моя индивидуальность.
— Какими были ваши первые впечатления от западной моды?
— Я был в Америке, а она, как известно, разная. "Простая Америка" грубо яркая, а стиль "элитарной Америки" похож на европейский. Так что как у нас в те годы одевались, к примеру, на московских окраинах или в Воронеже, с таким точно "вкусом" одевалось тогда большинство людей и в Америке.
Но вот я для себя оттуда привез несколько симпатичных "ковбойских" галстуков (традиционные шнурки с бляхами), и хотя я вообще галстуки не уважал, в этих шнурках я ходил.
Помню, когда я пришел в Кремль (Хрущев когда на меня вопил), то Шелепин буквально вскочил со своего места: "Как, вы пришли в Кремль без белой рубашки и галстука?" И закричал: "Вы — битник!" По-моему, тогда из всех присутствовавших в зале только мы с ним знали значение этого слова. Но все тут же заорали: "Долой! Позор! Битник, битник!" Так что вполне можно сказать, что одежда в то время была кодом. И, что особенно важно, я обиделся на них и с тех пор вообще перестал носить галстуки.
— И перешли на свои знаменитые шейные платки?
— Да, которые я в нашей стране и ввел в моду.
— Имели ли для вас значение фильмы Феллини, демонстрирующие западную моду тех лет?
— Конечно. У нас тогда шел "8 1/2" на фестивале. Но я все же отличался от массы, которой эта мода была недоступна: в основном наши люди были одеты по-западному "ширпотребно", а в "Сладкой жизни" моды диктовал Валентино (по-моему, даже этот фильм попал к нам уже в 70-е годы), стиль которого я, кстати, до сих пор люблю. К примеру (хотя, конечно это уже случилось позже 60-х), когда я пришел на прием к Рейгану, то первым его вопросом было: "Где вы шили такой элегантный пиджак?" Наверное мне, как патриоту, следовало ответить — "В Воронеже" или там "В Уфе". А я сказал честно: "Пиджак от Валентино". На что Рейган заметил: "У меня есть такой же, но поярче". Я в свою очередь парировал: "Господин президент, поярче теперь уже не носят".
— Он не обиделся?
— Нет, ему было смешно, и у нас вместо официальной беседы получился простой хороший разговор.
— Вернемся к моде 60-х, ко всему, что так волновало западную молодежь — к битникам, хиппи, поп и оп-арту, Woodstok, психоделике. Вам все это было доступно?
— Конечно, но у нас все это воспринималось по-другому. Скажем так, на аккуратном Западе нечесанные и немытые хиппи были настоящим вызовом. И это было интересно. У нас же среди обычных людей в этом виделся некий жизненный стандарт: у нас небритые и немытые во всех электричках ездили, какой уж там вызов! Но конечно, в то время на улице Горького в Москве встречались прекрасные образчики стиля хиппи. И поверьте, это были совершенно роскошные люди.
Помню, из Америки я привез такой кожаный ремень роскошный с большой металлической пряжкой и подарил его Боре Хмельницкому — на Таганке это был первый американский символ. Увы, но вещи у нас в то время были символами. Например, символами протеста, ради которого это одевалось.
— Вам были близки идеалы хиппи или представителей какого-нибудь другого течения?
— Когда в Москве проходил панковский фестиваль, я на нем выступал и долгое время общался с панками. Но все же я отличался от них внешним видом и манерой одежды. Хотя я носил рубашки без воротника (как у Джавахарлала Неру) — а это была типичная форма одежды хиппи. Я также любил яркие тряпки (все-таки культура одежды в моей жизни уже была позже). Я дружил с Бобом Диланом, Алленом Гинзбургом, которые, кстати, очень любопытно одевались. Так, Гинзбург носил черные рабочие костюмы или смокинги, которые стоили очень дешево (и он этим очень гордился), поскольку он покупал их в так называемых "Магазинах от покойников" (где продаются вещи умерших). Его наряды были суперэлегантны. И в этом тоже был страшный вызов общественному мнению.
Мне они, комментируя мою манеру одеваться, говорили: "Ты выступаешь на стадионах, поэтому придерживаешься спортивного стиля и носишь кожаные куртки". И хотя я в основном парижские вещи носил, в их глазах это все равно было a la russe. Но в то время Восток был в моде, и мы старались покупать соответствующую одежду. А в Америке, как и у нас, — в чем появишься, таким тебя и примут: если придешь к хиппи в галстуке и белом воротничке, тебя освищут сразу.
— К какому идеалу в то время стремились, на кого хотели быть похожими?
— Сейчас уже трудно сказать, хотя, пока женщины смотрели на то, как одета и причесана Брижит Бардо, мужчины носили коки "под Жерара Филиппа". Потом уже стали стричься как битлы. Вообще мне нравилась мода 60-х, поскольку это была аполитичная мода, которая взрывала все и вся. И потом, в ту пору модники были просто герои — все это надо было достать, сфарцевать, не боясь, что тебя арестуют, и проявить вкус, показав, что ты в курсе происходящего за границей, тем более что деньги в то время еще не все решали.