Саксофонист Кен Вандермарк рассказал Григорию Дурново о своем партнере по дуэту, музыкальной жизни в Чикаго, своих пристрастиях и принципах
Что для вас самое важное в идее дуэта саксофониста и барабанщика?
Мои отношения с барабанщиками в ансамблях, где я играю, всегда самые важные с точки зрения мелодии и ритма. Для меня это самый фундаментальный вид музыкальных отношений. Я в меньшей степени, чем некоторые другие саксофонисты, ориентируюсь на гармонию. Саксофон традиционно не воспринимают как ритмический инструмент, но я чувствую, что тоже, как и барабанщики, передаю ритм. В нашем дуэте с Полом Нильссеном-Лавом вся музыка импровизированная. Когда я играю с ним, я могу раскрываться и действовать спонтанно, ориентируясь на мелодию и ритм. Пол изучал и хорошо знает творчество разных барабанщиков — представителей европейской импровизационной сцены. Я бы сказал, что Пол — один из величайших музыкантов нашего времени. Он знаком со всеми музыкальными направлениями, он способен вложить в музыку все свои представления о том, что такое грув, что такое импровизация, что такое мелодия. Настоящая энциклопедия! И при этом он молод! Ему нет и 37. У него столько идей, столько всего происходит у него внутри. Играть с ним — как кататься на каких-нибудь жутких аттракционах. Надо успевать охватить столько же материала, сколько он, надо думать так же быстро и действовать так же напористо. Он очень напорист — в хорошем смысле этого слова. Для дуэта, исполняющего импровизационную музыку в наши дни, все это важнейшие элементы.
Какие особые черты чикагской сцены вы бы выделили?
На протяжении XX века Чикаго с точки зрения музыкальной жизни было и в XXI веке остается уникальным местом в Соединенных Штатах. Все время в Чикаго был приток замечательных музыкантов, и они развивались здесь. А с середины или даже с начала 1990-х молодые музыканты, развивающие свои идеи на основе принципов, разработанных Ассоциацией для продвижения творческих музыкантов (AACM; создана в 1965 году группой афроамериканских исполнителей авангардного джаза.— Г. Д.), и одновременно придумывающие что-то совсем новое, стали взаимодействовать с чикагской рок-сценой, тоже очень энергичной. Молодые музыканты стали заимствовать идеи у новой композиторской музыки. Мне кажется, эта открытость, дух товарищества, взаимопомощь среди музыкантов уникальны. В Чикаго много мест, где можно играть, цены ниже, чем в городах вроде Нью-Йорка, так что музыкантам не надо так сильно соревноваться друг с другом, чтобы организовать себе выступление. Почти за все концерты платят со сбора, так что на некоторых выступлениях можно заработать себе лишь на такси до дома. А поскольку Чикаго располагается в центре континента, там осведомлены о том, что происходит в остальных частях Соединенных Штатов и мира, и хотят развивать это дома. Существует представление, что Нью-Йорк — центр Вселенной, но это лишь один из центров. Чикаго, безусловно, является частью глобального восприятия творчества, и, по-моему, это потрясающе.
Какая музыка в последнее время произвела на вас наиболее сильное впечатление?
В последнее время я много слушал Эрика Сати, кроме того, сосредоточился на Кейдже и Фелдмане, их музыка всегда открывает во мне что-то новое. Я слушал много африканской музыки, в основном бенинской и эфиопской. Моя поездка в Эфиопию оказала большое влияние на творчество. Еще я много слушал постпанковых групп из Англии — Wire, Gang of Four, The Fall. Я продолжил интересоваться фанком, регги, дабом, тем, как в этой музыке все устроено. За этим я слежу все время.
Верно ли, что вы больше не играете чужой материал?
Несколько лет назад я принял решение сконцентрироваться на своей собственной музыке и музыке исполнителей, с которыми я играю, а не исследовать музыку композиторов прошлого. Я многому научился, пока играл классику фри-джаза со своим американским ансамблем The Vandermark 5. Но я заметил, что, по крайней мере в Соединенных Штатах, ко мне все время подходят и просят играть подобное еще и еще. И я понял: если я хочу внести какой-то вклад в музыку, это должно быть что-то мое, а не мои интерпретации чужих произведений. Так что я решил, что буду делать что-то свое, а людям придется с этим считаться. Если им не понравится — что ж, значит, я беру на себя этот риск.