Издательство "Слово" выпустило в свет книгу "Коко Шанель. Легенда и жизнь". Ее автор, англичанка с русскими корнями и французским именем Жюстин Пикарди приехала представлять книгу российским читателям. В Москве с ней и встретилась Ольга Михайловская.
Казалось бы, вот еще одна книга о Шанель, сколько уже можно, мы уже знаем о ней все. И правду, и неправду. И то, что она о себе придумала, и то, что ее биографы хотели, чтобы мы о ней знали. Но само слово "легенда" в названии книги стало хорошим знаком. Знаком того, что автор ничего не принимает на веру и ясно понимает, где легенда, а где реальная жизнь Коко Шанель.
Собираясь писать эту книгу, вы хотели раскрыть тайны, так тщательно скрывавшиеся самой Шанель, провести расследование, или наоборот, написать нечто наподобие красивой сказки или большого романа?
Начинала я не как fashion-журналист, я занималась журналистскими расследованиями. То есть моей профессией был поиск фактов, их сопоставление. Поэтому и потом, когда я занялась модной журналистикой, мне было интереснее не констатировать факты, а рыть глубоко, искать причины. Я и не думала писать книгу о Шанель, я просто была ею одержима. Читала все, что о ней написано, и во всем этом мне многого не хватало. Все как-то не складывалось в единую картину. Не говоря уже о том, что эти книги либо вообще не переводились на английский, либо были очень плохо переведены. Это казалось мне тем более обидным, что как раз с Англией ее очень многое связывало, так же как и с Россией, впрочем. Я знала, например, что герцог Вестминстерский, с которым Шанель связывали десятилетние отношения, был очень близким другом Черчилля, но никто никогда не упоминал об этом в связи с Шанель. И я поехала в Кембридж, где когда-то училась на филологии, попытать счастья в архивах Черчилля. Директор архива принял меня за сумасшедшую, сказал, что это просто смешно, что в бумагах Черчилля не может быть ничего, связанного с Шанель. Но я настаивала, и он сдался. И там оказалось столько интересного! В том числе и документы, которые до сих пор помечены грифом "секретно". Из них было ясно, что Черчилль очень хорошо и серьезно относился к Шанель, считал ее достойнейшей парой герцогу и, что самое интересное, он общался с ней и после того, как роман герцога и Шанель закончился. Именно там, в Кембридже, я поняла, что хочу написать книгу о Шанель. И отправилась изучать архивы — и самой Шанель, и государственный архив Франции. Потому что было очень много в ее жизни такого, что невозможно объяснить внешними причинами, просто интересами бизнеса и тому подобными очевидными вещами. Так что эта книга — это расследование в первую очередь.
Вокруг ее жизни столько всего накручено, в том числе и ею самой, и ее биографами, как же вам удалось сохранить собственный взгляд на все?
Мне очень помогали мои поездки по тем местам, которые всерьез связаны с ее жизнью. Я начала с поездки в Обазин, в монастырь, где прошло ее детство и отрочество. Я все увидела своими глазами, я даже пожила там какое-то время. Это дало мне ясное понимание той дистанции, которую она преодолела, того пути от этого монастыря до Парижа. Это был невероятный путь, начавшийся от католического аскетизма в его высшем проявлении, от черного цвета и цепей на одеяниях монахинь, чистых линий в интерьерах и геометрии монастыря. Именно там становится понятно, что это не просто место, где она страдала от своего сиротства и одиночества, но и место, которое повлияло на всю ее эстетику в дальнейшем. И это было очень важное для меня понимание.
Есть масса различных версий ее судьбы — например, что она была незаконнорожденная, а в то время это было клеймом, мы должны это понимать. Но я нашла брачное свидетельство ее родителей. Потом ее квартира на рю Камбон. Она очень многое дает для понимания Шанель как человека. Я не просто пришла туда посмотреть, я попросила разрешения побыть там и сидела, писала. И, вы знаете, все предметы, которые сохранились в этом жилище, они тоже очень помогли. Ну и наконец, ее жилье в отеле "Ритц". Да, мы все знаем о том роскошном сьюте, который она занимала, но я забралась в архивы отеля и обнаружила, что комната, где она жила, начиная с 1940-х годов и до самой своей смерти в 1971-м, была намного меньше и проще. Это небольшая белая комната, почти по-монашески аскетическая, окнами в сад, а не на роскошную Place Vendome. Я попросила разрешения провести там ночь. Мне было это очень важно. Это было непросто. Во-первых, потому что дорого, и во-вторых, потому что менеджмент "Ритца" до сих пор не хочет, чтобы кто-то знал, что Шанель жила не в том роскошном сьюте, которым они торгуют, пользуясь ее именем, а в этом скромном номере. Мне удалось добиться своего, и я провела там ночь. Ко мне пришла туда подруга Шанель Клод Делэ, которая не была в этом номере с момента смерти Шанель. Для нее это было очень непросто. И знаете, вы не подумайте ничего такого, я не хочу сказать, что мне являются призраки, но случилось нечто странное — какие-то проблемы с электричеством, оно то включалось, то выключалось. Свет сам собой зажигался и гас. Мистика!
Потом я отправилась по английским местам Шанель, в дом в Мэйфэре, где она часто останавливалась с Вестминстером — он вообще не изменился. Потом поехала в Шотландию, куда они ездили ловить рыбу, в компании с Черчиллем, кстати. Там есть их рыбацкий домик, и там я нашла книги, в которых записывался улов. Она неизменно вылавливала самых крупных лососей. И там же рядом есть дом, который герцог купил для нее и который она оборудовала по своему вкусу. Он полуразрушен, но в ванной до сих пор сохранились французские обои и, смешно сказать, французское биде, которому просто неоткуда было взяться в этих местах. Первый этаж выкрашен в цвета Шанель — бежевый, черный, белый.
У вас, наверное, появилось чувство, что вы прожили с ней целую жизнь. Как вы думаете, почему она столько лгала? Придумывала всю свою жизнь и все время путалась в собственных легендах?
Порой она приводила меня в бешенство. Я думала: "Боже, ну зачем же столько вранья! Ну почему бы тебе не рассказать хоть часть правды?" Но потом понимаешь, что это страшная болезненная неуверенность человека, прошедшего такой сложный путь. Она, вероятно, стыдилась своего прошлого, и этот стыд окрасил всю ее жизнь. Знаете, она всю жизнь была одержима чистотой. Маниакально! Все вокруг должно было быть чисто вымытым. Она все время говорила об этом. И уже в конце жизни, будучи старухой, страдала приступами лунатизма, и рассказывают, что она вставала иногда по ночам, шла в ванную и долго-долго тщательно мыла руки. Раз за разом. Снова и снова. Но при этом она была такой сильной! Часто ведь люди неуверенные стремятся походить на кого-то, копируют чье-то поведение и даже жизнь. А она всегда оставалась собой. И ее стиль — это отражение ее характера. Одежда, которая не заслоняет человека. И вот здесь она была абсолютно расслаблена и уверена в себе.
А как вам кажется, каково было ее образование? Меня интересуют ее взаимоотношения со всеми писателями, поэтами и художниками, которые ее окружали. Она понимала что-нибудь в том, что они делали, или это было просто восхищение провинциальной девочки столичной богемой?
А, это очень хороший вопрос. Я много видела написанного ею. И это всегда безупречно грамотно и красиво. Думаю, в монастыре ее главным учебником была Библия, а это немало. В ее квартире на рю Камбон книги повсюду, и все они читанные. Я специально смотрела. Ее подруга Клод Делэ утверждала, что любимыми всегда оставались английские романы. "Грозовой перевал", "Джейн Эйр" и "Ребекка". Последнюю Шанель любила едва ли не больше всего, может быть, за ее готическую мистику. Поэт Пьер Реверди утверждал, что она всегда читала все его стихи, а их нельзя назвать простыми. Ну и плюс ее костюмы к "Антигоне" и другим постановкам, к фильму "Прошлым летом в Мариенбаде" — все они свидетельствуют о том, что она была совсем не проста. И все эти люди, Кокто, Стравинский, Дягилев, они ведь дружили с ней по-настоящему, а это было бы невозможно, если бы они относились к ней свысока.
Фото: Linda Brownlee
У вас сложилось свое личное отношение к ней?
Мои отношения с Шанель вообще очень личные. Моя мать в молодости была, как и положено всем женщинам этого поколения, очень леворадикальных взглядов, но тем не менее регулярно покупала журнал Vogue. Замуж она выходила в 21 год в маленьком черном платье. Это не было, конечно, платье от Chanel, она не могла себе его позволить, но это было платье, сшитое по выкройкам из Vogue Pattern, то есть копия Chanel. Когда мне было лет 16, и родители уже давно были в разводе, а платье висело где-то в стороне, я наткнулась на него и примерила, и была потрясена его совершенством и элегантностью, которая пережила почти два десятка лет. Гигантский для моды срок. И с того момента я восхищаюсь ею, ее смелостью, ее невероятными приключениями на пути к независимости. И я не могу не испытывать жалости к ней, как к брошенному ребенку. И потом, чем больше узнаешь о ней, тем больше понимаешь, что за внешней силой и даже жесткостью скрывалась очень одинокая женщина. И это ведь очень грустно.
"Коко Шанель. Легенда и жизнь". М.: "Слово", 2011