Новое поколение, и не подозревавшее о существовании партийного новояза, разговаривает на новом гламурно-официозном языке
Опять они, голубчики, сейчас буду ловить большим сачком: чувствую — косяком пойдут. Редкий гость у телеэкрана, я тем не менее набираю их в изобилии. Они — это новые русские выражения. Дивный способ изъясняться процвел у нас за последние годы. Включите любую передачу, где люди говорят о частной жизни, хотят пристойно побеседовать и показать себя с лучшей стороны, и вы тоже наловите этих перлов.
Вот солнце русского рэпа, молодое, симпатичное и крепко держащее птицу счастья за хвост, отвечает в одной из передач московского телеканала на вопросы собравшихся в студии подростков. Отзывается о себе так:
— Я стал положительным примером для всех, кто на меня смотрит.
На следующий вопрос гость отвечает:
— Огромную роль в моем становлении личности сыграло правильное воспитание. Отец сказал мне: "Я не буду помогать тебе, чтобы ты смог правильно, органично развиться".
А так наш герой говорит о своей девушке:
— Когда я посмотрел в перспективе развитие наших отношений...
И наконец:
— Правда моего бытия состоит в том, что меня окружают красивые женщины, дорогие машины, вещи в стиле luxury.
Детишки, собравшиеся в студии, после программы высказали-таки ему, что он был с ними не совсем искренен. А один парень удивился: "Он как будто не рэпер... Какой-то правильный, на ботаника смахивает". Молодцы, все верно поняли, но долго ли они продержатся сами? Потому что речь идет о болезни, которая уже пошла в массы. Вот передача о сватовстве. Перед нами эстрадный танцовщик, волосики замысловато уложены, приехал из глубинки в столицу и теперь мечтает сплясать в шоу Мадонны. Рассказывает, что дружил с одной танцовщицей, сначала она преуспевала в танцах, а он отставал, потом диспозиция поменялась.
— Я почувствовал в себе резервные силы,— говорит танцор.
— А она? — спрашивает ведущая о бывшей даме его сердца.
— Она себя исчерпала.
Выходит второй жених. Провинциальный строитель, строит, как я поняла, не сам, только руководит, и всего несколько месяцев. Милый и добрый на вид мужик. Его просят припомнить какой-нибудь значительный поступок, совершенный им, и строитель отвечает, привожу дословно:
— Поступок, связанный с полной самоотдачей, который раскрыл бы потенциал человека.
Дальше жениха спросили, как он решает свои проблемы, и тот ответил:
— Когда у мужчины случается кризис, в том числе и в материальном плане, то сильный человек выходит на новый уровень в смысле перспективы развития.
И невдомек человеку, что если бы он сказал это лет двадцать назад, все полегли бы от хохота, в том числе и его "кандидатуры". Потому что эти фразы, как и мелькающая теперь постоянно в самых непринужденных беседах: "Мне еще есть куда расти, поэтому я работаю над собой", произносились только с юмором. Но мужик наловил этих перлов из иного воздуха.
То есть там, где требуется осанка и серьезный разговор, особенно при зрителях, начинаются "кризис в материальном плане" и "перспективы развития", даже если речь идет о деньжатах на бутылку или желании переспать с девушкой. В телевизоре это лучше заметно, поскольку туда большинство приглашенных приходит, как в известной сказке Бориса Шергина, "рожу продавать", но и частная жизнь догоняет.
Еще история. Мою крыльцо на съемной даче. Заходит во двор соседка, дама лет сорока, у нее небольшой бизнес — семенами для газонов торгует. Садится на лавочку и спрашивает меня:
— А вы человек светский?
Я вздрогнула.
— Нет,— отвечаю.
— А то я ищу ресторан... концептуально новый. Я недавно была в одном, там кухня запросам не удовлетворяет.
О, этот дикий язык, подобным которому раньше разговаривали лишь отъявленные пижоны! Над ними смеялись, даже и в глаза, и девушки знали, что за пижонов замуж выходить нельзя, это хуже, чем выйти за матерщинника и пьяницу. Матерщинник и пьяница в глубине души все про себя знает и потому может измениться к лучшему, а пижон считает себя венцом творения и, значит, почти безнадежен. И вот этот язык всплыл и стал активно вербовать себе сторонников: пока в основном в Москве и других больших городах, но и провинциалы, которые не хотят ударить в грязь лицом или имеют виды на столицу, подтягиваются (смотрите приведенные выше примеры).
Но откуда оно взялось?
Во-первых, из офисов, где говорить так вполне уместно. Офис у нас давно стал не просто местом работы, а храмом, "землей обетованной", ступая на которую человек прежним быть уже не может, если он, конечно, слаб и податлив, но много ли способных противостоять искушению? Заметьте, что "офисные" диалоги ведутся у нас даже в сериалах, о чем бы речь ни шла: о маникюре, свидании или любимой собачке. Плачет героиня, что ее бросил возлюбленный, а впечатление такое, что секретарша рыдает, когда ей наполовину зарплату урезали.
Второй источник — глянцевые журналы, где принято толочь воду в ступе, не владея, однако, искусством словесного жонглирования, когда в отсутствие смысла читатель получает удовольствие хотя бы от подбора и расстановки слов. В одном из популярных журналов об архитектуре и дизайне читаю: "В таком-то проезде открылся лаундж-бар... Суть концепции — чтобы все в баре, от эклектичного меню и трендовых коктейлей... Кухня тут находится в надежных руках: ее концепцию разработали..." Какая дивная смесь гламура с докладом советского политбюро! И кто сочинял эту заметку: возопивший от глянцевой поденщины выпускник филфака МГУ? Или месяц назад приехавший в столицу из глубочайшей провинции юный бедняга, "эклектичное меню" которого всю его прежнюю жизнь состояло из жареной картошки и соленого огурца, потому что родители злоупотребляли трендовыми для их деревеньки коктейлями из разбавленного очистителя стекол?
И, наконец, еще один, и мощный, источник нашего "нового сладостного стиля" в языке — госэлита, образ жизни которой стал маяком и предметом вожделения для значительной части сограждан. Здесь примеры даже приводить не надо, это с утра до вечера в уши льется: все эти "концепции развития" и его же перспективы.
Получается, что источников болезни три. Есть еще телевидение, с которого мы и начали разговор, но оно не столько микроб, сколько его носитель и рассадник. Центральные каналы почти целиком перешли на язык гламурного официоза, обильно перемежаемый базарной руганью. Официоз и гламур, как выяснилось в наши новейшие времена, есть одно и то же, только упаковки разные, почему мы, натасканные на первый из них, так легко впитали второй. А что касается ругани, то она непременна в этой упряжке, она — одна из трех составляющих нового способа объясняться: где говорят казенно-пышно, там в воздухе пахнет дракой.
Новояз наш удивительно похож на советский официальный язык, и вроде в этом нет ничего странного, коль мы столько лет уже активно ностальгируем по той стране. Но люди-то уже забыли тот волапюк, а те, кто помоложе, вовсе его не знали, значит, это чудище — заново рождаемое.
Случались у нас времена просто железобетонные, и то же советское телевидение по части пропаганды было похлеще нынешнего, и говорила власть с народом, как сукно жевала, но люди — и это важно! — не инфицировались. Изъяснялись много разнообразнее, хотя их с детского сада ровняли как газон. Народ, еще вчера потешавшийся над изречениями Михаила Сергеевича и Виктора Степановича, сегодня испытывает к языковой манере "верхов" священный трепет, который до того испытывал только к языку классиков русской литературы.
В 70-е народ мог хлопать ораторам на собраниях, но говорить о себе и своей жизни мертвым языком государственной пропаганды никому бы в голову не пришло, если только его не снимали для программы "Время" и не подсовывали бумажку с текстом. Представляете, чтобы партийные или комсомольские деятели в нерабочее время разговаривали тем же языком, что и с трибун или на совещаниях? В частную жизнь официальная языковая химера носу сунуть не могла, люди не поддавались, охраняли свою жизнь от мертвечины, потому что приватная жизнь была отдушиной и залогом спасения. И теперь у тех, кто провел хоть сколько-то сознательных лет в Советской стране, есть эта прививка — от высшей языковой пошлости. Сорокалетние еще держатся, многие из последних сил, а двадцати-, тридцатилетних болезнь косит, как средневековая чума.
Почему? Потому что язык этот сопутствует целому образу жизни, на который работают миллионы рублей и людей по всей стране. Живя в обществе потребления — как мы такое общество понимаем,— мы вынуждены постоянно продавать за сотню то, что стоит рубль, даже если никто у нас этого покупать не собирается. Расслабляться нельзя — как раз из общей телеги вывалишься, отсюда и страшно серьезное к себе отношение. ("Я стал положительным примером для всех, кто на меня смотрит".) Реклама всегда предельно, опасно серьезна, потому что бой идет не на жизнь.
Дикое напряжение сил, а человек-то не машина. И он, даже соглашаясь играть по навязываемым ему правилам, даже какие-то правила диктуя другим, внутренне сопротивляется. От этого — официальный тон и слог, как попытка взглянуть на уравниловку свысока. Гремучая смесь византийства и нового капитализма заставляет всякого, кто хочет добиться успеха, бронзоветь при жизни. Суетиться, а физиономию держать непроницаемо-высокомерной и заволакивать собеседника дымом пустых до гулкости фраз.
По-моему, этот жутковатый язык — это язык умирающей империи, граждане которой разодрали ее полуистлевшие знамена себе на штаны.