Заседающие время от времени комиссии по ликвидации последствий ядерного разоружения никак не могут окончательно решить, что делать с начинкой демонтируемых ядерных боеголовок. Но уже сейчас ясно, что значительную ее часть выгоднее не продавать и не перерабатывать, а просто спрятать, и еще получить за это деньги, например, от американцев.
На прошлой неделе в городе Снежинске (бывший Челябинск-70) прошел семинар, организованный российским Минатомом и американским министерством энергетики. Речь на нем шла о том, как с максимальной безопасностью демонтировать ядерное оружие, подлежащее ликвидации по российско-американским договорам и хельсинкским соглашениям.
Согласно последним договоренностям Ельцина и Клинтона, к 2007 году у каждой стороны должно остаться по 2-2,5 тыс. стратегических ядерных боеголовок. России предстоит уничтожить к этому времени более 4 тысяч, а Америке — более 6 тысяч стратегических боезарядов. Это означает, что в обеих странах появится большое количество оружейного урана и плутония, извлеченных при демонтаже боеголовок.
Именно этим фактом Москва и Вашингтон и озабочены больше всего. Ведь расщепляющиеся материалы можно украсть и пустить в дело. Вполне логично, что разоружающиеся стороны сочли одной из главных своих задач перевод урана и плутония в состояние, в котором они больше не будут пригодны для использования в боеголовках. Оптимальным считается производство из них смесей, могущих служить топливом для реакторов АЭС. Тем самым заодно с проблемой безопасности решались бы и проблемы энергетические.
Но уран и плутоний, извлекаемые из приговоренных к казни боеголовок, ведут себя совершенно по-разному и ставят перед комиссией по организации похорон совершенно разные задачи.
Русско-американское ВОУ-хау
С ураном дело вроде бы обстоит проще, чем с плутонием. Извлекаемый из боеголовок высокообогащенный оружейный уран (ВОУ) смешивается с низкообогащенным природным (НОУ) и в таком виде может легко использоваться в качестве топлива на АЭС. Это означает, что у ВОУ есть рыночный потенциал — он может представлять собой ликвидный товар и приносить доход.
США уже взялись закупить у России 500 тонн ВОУ, извлеченного из российских демонтированных ядерных боеголовок в период за 1994-2013 годы. Общая стоимость этого материала оценена в $12 млрд.
Сделка выгодна обеим сторонам. Российский ядерный комплекс обрел возможность решить свои насущные проблемы. В 1995-1996 годах Россия получила от продажи урана $431 млн. А при наращивании объемов продаж, как сказали в российском Минатоме, урановая сделка способна ежегодно в среднем приносить в отрасль около $600 млн, то есть 3,6 трлн рублей. (И это при том, что из госбюджета в 1996 году на все гражданские и военные дела — от фундаментальных исследований до приведения в порядок зараженных территорий — было выделено около 5 трлн рублей.)
Что же касается США, то, заключая сделку, они ориентировались прежде всего на то, чтобы охватить сокращением как можно больший ядерный потенциал бывшего СССР. По американским оценкам, извлечение 500 тонн оружейного урана означает демонтаж не только стратегических, но и 20 тысяч тактических ядерных боезарядов, то есть от половины до двух третей советского ядерного арсенала, накопленного к концу холодной войны.
Однако уран, как постепенно выяснилось, — не самый удобный товар для продавца. Во-первых, емкость американского рынка — по сути единственного рынка сбыта российского урана — напрямую зависит от состояния российско-американских отношений (а полагаться на их вечную стабильность было бы опрометчиво). Во-вторых, по соглашению, заключенному в феврале 1993 года, американский исполнитель контракта — государственная обогатительная компания USEC — должна была оплачивать лишь 2/3 поставляемого урана. В то же время НОУ проплачивалась лишь после смешивания с ВОУ или продажи третьей стороне. Для российской стороны это оборачивалось задержками в поступлении средств, и в прошлом году конгресс США разрешил ей самостоятельно продавать НОУ на рынке США. Это противоречило интересам компании USEC, которая сама является производителем и поставщиком уранового топлива для американских АЭС. А после того как компания была приватизирована, американское правительство вообще потеряло возможность регулировать условия сделки.
Российский же уран — нежелательный конкурент, поскольку он гораздо дешевле американского (демонтаж одной боеголовки в России стоит $10-15 тыс., в США — $50-100 тыс.). И теперь Россия не может ни продать скопившийся на складах в Америке НОУ, ни вывезти его домой. Беда в том, что вывоз ядерных материалов напрямую из США запрещен, для этого требуется посредник — частная фирма. И пока российский Минатом и американское министерство энергетики его ищут, урановая сделка застопорилась окончательно. Поставки ВОУ из России в США парализованы, да и само соглашение о его закупках остается под большим вопросом.
Плутониевая рента
Проблем с утилизацией плутония на первый взгляд гораздо больше, чем с утилизацией урана. Хотя бы потому, что плутоний практически не переводится в топливные смеси. Все, что можно с ним сделать, — это забивать в боеголовки. А поскольку новых боеголовок нет, плутоний приходится просто хранить.
Российские химкомбинаты, которым достались на хранение плутоний и другие нереализуемые ядерные отходы, испытывают острое чувство неполноценности как враги окружающей среды. Они хватаются за любую возможность "реабилитироваться", прикрываясь разного рода конверсионными проектами — берутся, к примеру, за сборку телевизоров или производство алюминиево-стальных сплавов. В Железногорске совсем недавно учредили совместную российско-американскую компанию для производства кремния...
Ото всей этой лихорадочной деятельности нет практически никакой пользы. Коммерческого успеха начинания химкомбинатов не имеют, а региональные власти и "зеленые" настроены по отношению к ним столь же недружелюбно — они все громче требуют прекратить превращать местность в "ядерную помойку". Ядерщики по старинке вяло и неубедительно отбиваются: дескать, наши ядерные отходы опасности для окружающей среды не представляют, наш плутоний самый экологически чистый.
И совершенно напрасно. Действовать надо по-другому. Все отрицательные качества сданного ими на хранение плутония (и любого другого столь же гнусного материала) очень легко обратить себе на пользу — причем в отличие от ситуации с ураном не изобретая никаких хитроумных схем.
Будучи крайне ядовитым и "неподдающимся" для переработки, плутоний пригоден только для хранения. И задача предприятий, которые его производят или принимают на хранение, обеспечить безопасное складирование и контроль. Причем в том, чтобы хранить его тщательно, заинтересованы не только региональные власти, обеспокоенные экологией, но и федеральные, заботящиеся о сохранности материала.
Скажем, Железногорск, в котором находится одно из федеральных хранилищ, имеет отдельную строку в федеральном бюджете, по которой в 1997 году должен получить 360 млрд руб. И хотя секвестр обещает "съесть" треть этих средств, оставшаяся сумма способна обеспечить вполне безбедное существование и динамику для всего комбината.
Но можно добиться и большего. Как и в любом другом бизнесе, для получения хороших результатов важна правильно проведенная рекламная кампания. Взять, например, экологию. Хранителям плутония, вместо того чтобы убеждать власти и общественность в полной безопасности переработки ядерных отходов, надо, напротив, всячески драматизировать экологическую ситуацию. Местные власти и защитники окружающей среды должны уяснить себе, чем им грозит плохое финансирование складских услуг.
Кроме того, отметим, что по поводу плутониевых залежей болит голова не только у российских властей. Весь мир заинтересован, чтобы хранились эти материалы тщательно — не были украдены террористами или собраны в боеголовки. Американцы, например, готовы платить за ядерную безопасность немалые деньги. Города-хранители проходят отдельной строкой не только в российском бюджете, но и в американском, в частности, в программе Нанна--Лугара. Так, в строящееся хранилище ядерных материалов на "Маяке" (около Озерска), где будет храниться 40% снятого с боеголовок плутония, американцы собираются вложить $300 млн (уже истрачено $75 млн).
В общем, при умелой постановке дела хранящие плутоний химкомбинаты могут безбедно существовать на "плутониевую ренту", включающую федеральные, местные, а вдобавок еще и американские взносы. Причем не только существовать сейчас, но и уверенно смотреть в будущее: период полураспада плутония — 24 тысячи лет.
МАРИНА КАЛАШНИКОВА
------------------------------------------------
Ядерный апельсин
"Чтобы изготовить ядерную мини-бомбу, достаточно раздобыть кусок высокообогащенного урана размером с грейпфрут или кусок плутония размером с апельсин. Еще потребуются кое-какие приспособления из ближайшего компьютерного магазина, доступ в сети Internet, где можно найти детальную инструкцию по сборке бомбы, а также микроавтобус для перевозки готового изделия. Несколько тысяч долларов, пара месяцев работы — и можно стереть с лица земли изрядную часть Нью-Йорка".
Так эксперт по ядерному разоружению Грэхем Аллисон описывал на слушаниях в сенате США угрозы "ядерной анархии" в эпоху разоружения.
-----------------------------------------------------