Выступления пожилых рокеров с симфоническим оркестром хотя и являются вечным объектом насмешек, неизменно проходят на ура среди поклонников "серьезной музыки". На выходных в Санкт-Петербургской академической капелле давали не Грига и Генделя, а Гершвина и Гиллана. Концерт, по всем обещаниям, должен был стать чем-то особенным. МАКС ХАГЕН послушал симфонические вариации песен Deep Purple и увидел в Яне Гиллане потенциал поп-певца.
Очередной визит самого известного вокалиста Deep Purple в Россию связан с выходом в свет его сольника "One Eye To Morocco". В случае с концертом в Капелле вариант был выбран беспроигрышный. Если уж дело доходит до скрипок и кларнетов, то особых сюрпризов в репертуаре не жди — не гонять же музыкантов-классиков ради незнакомых вещей. Чтобы разнообразить формат мероприятия и лишний раз показать, на что способен симфонический оркестр петербургской Капеллы, программа была поделена на две части: в первой — джазовые стандарты, во второй — рок-н-ролльные. К самым известным песням Deep Purple понятие "стандарт" уже вполне применимо.
Джазовый "разогрев" удивил даже не мастерством — уж здесь жаловаться было никак нельзя — а абсолютной пустотой и гладкостью исполняемых композиций. Музыка навевала смутные воспоминания — прогноз погоды в программе "Время" застойных времен или что-то подобное. Выход Яна Гиллана, сиявшего не хуже начищенной оркестровой меди, приветствовали вставанием и рукоплесканием. Чешский дирижер Фридеманн Риле, преуспевший на поприще популяризации симфонической музыки в рок-среде, подпустил неформальности джинсами, заметными под фраком. Взмахнула палочка, грохнули литавры, в пышной музыке послышалось вступление "Highway Star". Начало было, мягко говоря, печальным. Певец жмурился, краснел от натуги, но справиться с песней никак не мог: вокала было ровно столько, чтобы можно было сказать, что он хоть как-то присутствует. Интеллигентная пара, сидевшая неподалеку, ушла через полтора куплета и не вернулась. И зря — на последовавшей "Strange Kind of Woman" "голос Deep Purple" начал прорезаться, а "Woman From Tokyo" позволила облегченно вздохнуть. Лихих вокальных прогонов, на которые Гиллан был горазд в 70-е, ждать не приходилось, но похрипывание и сипение наконец сменились более чистыми звуками. При этом, вместо обычной для поющих артистов минералки без газа, между песнями он пил кока-колу.
Симфонический оркестр был основным исполнителем аккомпанемента, а не поддерживал более привычный рок-состав. От рок-н-ролльного инструментария здесь были только ударные и бас, и то не слишком усердствовавшие. С задачей "прокачать" зал — куда без этого в роке — дирижер и классические музыканты, однако, вполне справлялись, брали массой. Гитарные партии, отданные в основном скрипкам, звучали несколько смазанно, и резкость из вещей Deep Purple закономерно исчезла, зато песни перешли в новое качество. Они стали напоминать жирно оркестрованный материал, что сочиняли в 60-х Берт Баккара или Скотт Уолкер — разве что нужно было сделать поправку на "непопсовость" и напористость мелодий. Играй Deep Purple такую музыку лет тридцать пять назад, может, и не стали бы их запрещать в Советском Союзе. В "легком" амплуа Гиллан явно чувствовал себя неплохо, он подмигивал первым рядам, попрыгивал и даже делал движения руками, будто собирается взлететь. Единственным реверансом самому себе стала "No Lotion for That" из нового сольника, которая в симфо-аранжировке не особенно и выделялась из программы. Народ поддержал расслабленный тон артиста и принялся выдавать заявки. Точнее, одну главную заявку — на "Smoke on the Water". Исполняя ее в конце, пожилой музыкант выдал полный набор жестов, движений и подмигиваний этого вечера. В придачу он принялся мелко пошевеливать бедрами — с амплитудой чуть шире здесь было бы недалеко и до Тома Джонса. Собрав букеты и раздав автографы, Гиллан галантно поцеловал ручку "первой скрипке". Аплодисменты разразились с новой силой, "первая скрипка" зарделась — старик и впрямь был еще хоть куда. Хоть рок, хоть поп, хоть классика.