Вернер Херцог перенес действие своего ремейка "Плохого лейтенанта" Абеля Феррары из Нью-Йорка в Новый Орлеан, ставший жертвой урагана Катрина, мародерства и коррупции, поменял имя героя (теперь его зовут Теренс Макдонах) и пригласил на главную роль "дикого сердцем" Николаса Кейджа. Возникли новые сюжетные ситуации, но тип персонажа остался прежним — безумный полицейский, игрок и экстремал: он охотится за бандитами в кокаиновом тумане и предается импульсивному сексу в рабочее время. Есть у него и постоянная подружка (Ева Мендес), тоже наркоманка, к тому же задолжавшая кучу денег. А усиливают основную мотивировку отрывов героя травма, полученная во время спасательной операции в затопленном подвале, и сопутствующие ей страшные боли.
посмеялся Андрей Плахов
В качестве новаций Херцога — возникающие в кокаиновых глюках игуаны и крокодилы и неожиданный юмор, который превращает exploitation film с насилием и сексопатологией в зрелище почти пародийное. Это тем более неожиданно, что Херцог, немецкий трагик и мистик, занимает гораздо более солидную нишу в новой истории кино, чем Феррара. Впрочем, оба в последние годы переживают кризис и воспринимаются скорее как реликты прошлого. Однако закалка Херцога покруче: этот человек обошел своими ногами полмира, попадал в плен в горячих точках, бросался голышом на кактус, не говоря о духовных самоистязаниях. Постоянный герой его фильмов — недочеловек или сверхчеловек, кидающий вызов постылой норме существования. Таков сам Херцог, таким был его любимый актер Клаус Кински — с дикими приступами буйства, эротическими маниями и необузданной половой жизнью, которые довели его до ручки. После его смерти Херцог работал с европейскими и голливудскими звездами, но замены не нашел.
Как настоящему романтику, Херцогу никогда не была чужда ироническая стихия. Уже в первом его фильме "Знаки жизни" бунт оборачивался жалким фиаско: солдат, желая уничтожить весь мир, поражал лишь случайно попавшего под обстрел осла. Посткатастрофическая ирония пронизывает документальную ленту "Ля суфриер" о несостоявшемся извержении вулкана и людях, положившихся на волю судьбы. "Итак, все кончилось — абсолютно смешно и абсолютно ничтожно",— откомментировал Херцог собственную работу.
Именно в этом контексте можно рассматривать идею снизить эпатажный пафос "Плохого лейтенанта" и слишком серьезное отношение Феррары к своему герою и самому себе, а также заявления режиссера о том, что фильм метафорически отражает дикость политической жизни Баварии. Но Херцог на этом не успокоился и под продюсерским покровительством Дэвида Линча практически одновременно с "Плохим лейтенантом" снял еще один американский фильм под названием "Мой сын, мой сын, что ты наделал!". У его героя, недовольного обществом потребления, после путешествия в Перу окончательно сносит крышу, и он отправляет на тот свет собственную мамочку — "самую лучшую мамочку в мире". Оба фильма Херцога показали в Венеции на конкурсе, создав тем самым небывалый в фестивальной истории прецедент.