Сегодня должны быть подведены итоги тендера на проектирование и строительство главного олимпийского стадиона в Сочи. За проектирование в итоге соревнуются изначальные разработчики проекта — лондонская фирма Populous и московские архитектурные чиновники. О тендере — ГРИГОРИЙ РЕВЗИН.
Первоначально проектов, поданных на тендер, было шесть, комиссия «Олимпстроя», дополненная президентом Академии архитектуры Александром Кудрявцевым и почетным президентом Союза архитекторов Юрием Гнедовским, выбрала два для участия в итоговом тендере. Нельзя сказать, что они особенно открыты к анализу. Стадион рассчитан на 40 тыс. человек, у него, по замыслу, должна быть открывающаяся крыша, рядом со стадионом располагается установка для олимпийского огня, стадион предусматривает возможность использоваться как в режиме катка, так и в режиме футбольного поля после Олимпиады. Оба проекта не позволяют сколько-нибудь внятно судить о том, насколько качественно решены эти функции, максимум, что можно сказать,— они и там и там предусмотрены. Populous представил эллипсовидное сооружение, напоминающее нечто вроде парашюта медузы. Русские архитекторы, коллектив, возглавляемый Александром Кузьминым и Владимиром Травушем, предложили сооружение, больше напоминающее не медузу, а камбалу, в хвосте у которой горит олимпийский огонь.
Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, материалы конкурса свидетельствуют о том, что архитектура интересовала членов конкурсной комиссии в последнюю очередь. На предыдущем этапе конкурса были отсеяны группа RMJM, авторы проекта «Газпромскреба» в Петербурге, Сергей Чобан, который за последние два года стал едва ли не самым известным и успешным архитектором в России, Андрей Боков, председатель Союза архитекторов России, и Норман Фостер. Все это архитекторы по крайней мере с узнаваемым лицом, в последних трех случаях — лицом симпатичным. Оставшиеся в итоге команды характерны именно безличностью. Фирма Populous, авторы первоначальной концепции Олимпиады в Сочи, — это кусок американской архитектурной фирмы HOK, отделившейся от нее специально под обслуживание спортивных мероприятий. Именитых архитекторов там нет, да и в принципе архитектура — лишь часть профиля фирмы, там значительную роль играет спортивный менеджмент и устройство массовых событий.
Что же касается русской команды, консорциума ГРМ, то здесь архитектурный список еще более красноречив. Александр Викторович Кузьмин, возглавляющий коллектив, — это главный архитектор Москвы, градостроитель, который принципиально не занимается собственно архитектурной формой: его проблемы — это всегда функции, транспорт, нагрузки, разгрузки плюс, конечно, общее руководство процессом. Владимир Травуш, старший инженер Останкинской телебашни, — это конструктор, очень именитый и уважаемый. То бишь архитектора в руководителях авторского коллектива попросту нет — позвали крупного чиновника и конструктора. Как будто этот коллектив готовили к Олимпиаде-80, когда в райкомах считали, что архитекторы — дело десятое и потом приложатся.
Соревнование, возможно, проходит вообще не совсем в этой плоскости. В консорциум ГРМ, помимо архитекторов, входит сама фирма ГРМ, это строители «Ритц-Карлтона», новой гостиницы «Москва» и батуринского «Триколора», то бишь московские строители. В состав консорциума Populous — «Ингеоком», строители тоннеля под Лефортово, транспортных развязок на Ленинградке и в Сити и массы всего другого, то бишь тоже московские строители. Но у Populous еще в консорциуме ОФСОО РАСС. Это петербургские спортивные менеджеры, которые обеспечивают международные связи отечественного спорта. Думаю, это принципиальное отличие. И там и там московские строители, но в первом случае — с московскими же архитектурными чиновниками, во втором случае — под контролем петербургских. Зная Александра Кузьмина, можно уверенно сказать, что он никогда бы не ввязался в эту историю без прямого указания Юрия Лужкова или Владимира Ресина. В этой перспективе тендер проходит между питерскими спортивными и московскими чиновными, а кто выиграет — вопрос сложный.
С одной стороны, Москва уже отвоевала главное — стройку, ГРМ или «Ингеоком», тут не столь важно. Разумеется, с точки зрения эффективности московским строителям проще с московскими архитекторами, они уж научились их прогибать под свои цели. Но с другой стороны, обычно федеральные власти склонны как-то не отдавать Москве окончательных побед, а оставлять ее в промежуточном состоянии. Надо учесть также, что главный архитектор «Олимпстроя» Олег Харченко — бывший главный архитектор Петербурга.
Стоит добавить, что сегодня было бы логично, если бы тендер проводился на основе не эскиза, а качественного полноценного проекта. И в Афинах, и в Пекине мы за три года до Олимпиады уже точно знали, как будут выглядеть главные объекты и какие звезды архитектуры будут их строить. Возможно, конечно, выигравшая команда на стадии превращения эскиза в проект все же успеет что-то сделать, но времени уже совсем нет. Сегодня с большой долей уверенности можно сказать, что, как бы ни разрешилась коллизия тендера, перспектив создания качественного архитектурного произведения из главного олимпийского стадиона, скорее всего, не просматривается. Чего немного жаль. Впрочем, всегда остается надежда на чудо.