Накануне отъезда в Москву, после продолжительного детского отпуска на море, мы ужинали в рыбной таверне, находящейся в морской бухте. Вечер был чудный: звучало фортепиано, на столах горели фонари. Бухта была сплошь из белого камня, оттого поздно вечером казалось, что еще светло.
— Темнеет,— констатировал Федор.
У него вообще с темнотой и светом свои отношения. Однажды на занятиях преподаватель, показав на картинку с жирафом, спросил у детей, что изображено на рисунке. Варя честно ответила, что, мол, жираф.
— Темно,— сказал Федя, которому тогда было всего два с небольшим.
Он всегда замечает, как освещены места, в которые он попадает.
Варю больше интересовала музыка. Поэтому на месте ей не сиделось.
— Пойдем посмотрим, как он играет,— она тянула меня за руку.
Оказавшись возле пианиста, Варя прислушалась, запела, ну и наконец, принялась танцевать. В том смысле, что поднимать ноги и подол платья. Уговорить ее вернуться за стол было сложно. Я оставила ее возле инструмента одну. Но она этого не заметила.
Когда подали рыбу, Федя съел пару кусков филе, потом — кальмара, потом — краба, потом — две креветки, половинку сибаса, несколько кусков осьминога. Заел арбузом. Потом еще пончиками. И попросил еще.
— Ты голодный?
— Да,— он смотрел на меня так, что заподозрить его во лжи было почти невозможно.— Мама, дай мне хотя бы булочку, пожалуйста. С маслом.
Можно ли было ему отказать? Мы не смогли. Ни я, ни няня, ни тем более бабушка. Иногда мне кажется, что Федя думает только о еде. Если мы едем в машине, он высматривает в окне знакомые рестораны. И, показывая на поворот, говорит: "Эта дорога ведет к рыбному ресторану".
И через каждые полчаса интересуется:
— Когда мы будем кушать?
Если Федя проявляет интерес к какому-либо предмету, его более всего интересует, съедобный ли он. Как-то в лесу они обнаружили кусты с малиной. Прежде Федя в сознательном возрасте не видел ни малины, ни кустов, ни в общем-то леса. Поскольку в лесу он был глубокой зимой, и вряд ли он это запомнил. Весной в лесу было сыро, и дети гуляли по дорожкам на участке, а затем были отправлены на остров в Средиземноморье, где про лес люди узнают из книг.
Увидев кусты с красными ягодами, Федя не стал интересоваться, что это, как оно называется и почему на одном из листиков куста ползет гусеница. Он ее даже не заметил.
— Можно кушать? — спросил сын, закладывая в рот красные ягоды.
У Вари другая реакция.
— Мама, гусеница превратится в бабочку? А какого цвета у нее будут крылья? А почему?
Остаться без еды для Вари — удача. Уговорить ее доесть содержимое тарелки — невероятная удача. Для Феди отсутствие еды — большое наказание. Так было с младенчества: глотнув несколько миллилитров молока, Варя засыпала. Я выдавливала из соски по капле в несколько минут и придерживала дочери рот, чтобы молоко не вылилось и она его проглотила. Кормление Вари могло затянуться на 24 часа. С Федей — обратная история. Он выпивал целую бутылку за несколько минут, издавая при этом такие звуки, что собака Роня и кот Муха приходили в детскую в надежде, что с ними поделятся.
Пару раз было, что из-за капризов за столом Федя был оставлен без пищи.
— Остался голодный. Нету сил, чтобы прыгать и бегать. Не смогу играть. Подует ветер и сдует меня. Совсем,— рассуждал мальчик, нарезая круги вокруг стола.
И вот сейчас, когда Федя запихивал в рот последний кусочек булочки, он увидел повара этого ресторана. Повар был в белом халате и бандане. Федина рука опустилась ниже его рта, что случается редко. Вилка, которую мальчик всегда удерживает для подстраховки, была оставлена в тарелке.
— Мама, кто это?
Это был вопрос, наверное, не про еду. То есть это был один из тех редких вопросов, которые с едой напрямую не связаны.
— Федя, это повар. Он готовит еду, которую мы едим. Надо отдать ему должное, готовит он очень вкусно.
Варя не дала мне договорить.
— А почему повар? А почему вкусно? А почему готовит? И, мам, почему "отдать должное"? — дочь стала почемучкой. Раньше я слышала об этом только от знакомых и друзей, чьи дети постарше наших. Теперь это случилось с моей дочерью. Она не пропускает ни одной возможности спросить почему. Когда отвечаешь на ее вопросы, и ей становится интересно, ее глазки расширяются, а губы складываются в новое "почему". Остановить поток ее "почему" сложно. Но Федя смог.
— Мама, давай отдадим ему должное. Он старался, было вкусно,— вдруг выдал сын. По его лицу было заметно, что он настроен серьезно.
По Вариному лицу было заметно, что она старательно переваривает то, что сказал брат. Я тоже смогла отреагировать не сразу.
— Давай. Думаю, имеет смысл подойти к нему и сказать спасибо. Сможешь?
Он оставил булку на столе. Отодвинул тарелку. Слез со своего высокого стула. Подошел к повару почти вплотную. И что-то сказал. Повар, чтобы расслышать, наклонился ближе к этому ребенку. Федя повторил и что было сил убежал обратно. Мне до сих пор удивительно, почему это оказалось так важно для этого мальчика, который традиционно осторожен в своих контактах с посторонними людьми. Это не Варя, которая моментально устанавливает неформальные отношения со всем, кажется, миром.
— Мама, можно мне еще рыбки? — отдавание должного повару заставило Федю снова проголодаться.
— Федь, может, ты, когда вырастешь, будешь поваром? — бабушка все-таки задала этот вопрос, на который приходится когда-нибудь отвечать всем без исключения детям. И всегда — неправду.
— Нет. Поваром будет Варя. А я буду слоном. В зоопарке. Ничего делать не надо. Но кормят всегда. Ешь, сколько хочешь. Яблоки, капусту, картошку, огурцы, помидоры, печенье, булочку с маслом,— Федя продолжал перечислять продукты, которые помнил. Но потом он вспомнил про рыбу и торт. Это то, что он любил больше остального.
— Мама, а слоны едят рыбу и торты?
Мне не хотелось его обманывать. И я ответила честно.
— Нет.
— Тогда придется быть кем-то еще. Жираф, мам, кушает рыбу и торт?
Было уже совсем темно. Белые камни стали почти не видны.
— Музыка закончилась! Почему пианино больше не играет? — Варя расстроилась.
— Потому что совсем стемнело и нечего есть,— у Феди были аргументы, чтобы успокоить сестру.