За полмесяца до выборов в Южной Осетии очередной раунд международных дискуссий в Женеве провалился. Глава МИД Южной Осетии Мурат Джиоев считает, что в этом виноват Запад.
— Вы с первого дня участвуете в женевских дискуссиях. Почему они нерезультативны?
— Особой результативности там действительно нет, но, думаю, с самого начала предполагалось, что это будет именно обсуждение ситуации, а не принятие конкретных решений. Дискуссии проходят обычно в формате двух рабочих групп — по безопасности и по проблемам беженцев. Целью первой группы, в которой я и работаю, является создание условий для обеспечения безопасности населения Южной Осетии от любых вызовов со стороны Грузии. В зоне, прилегающей к Южной Осетии, по плану Медведева-Саркози находятся наблюдатели Евросоюза. К сожалению, наблюдатели Евросоюза занимаются только наблюдением со стороны, а не влиянием на ситуацию, когда она бывает довольно обостренной.
— На предпоследней встрече в Женеве был предложен механизм по предупреждению конфликтов на Кавказе, который очень напоминает работу смешанной контрольной комиссии (СКК), существовавшей в зоне конфликта несколько лет и не оправдавшей себя. В чем отличие этих форматов?
— Я не считаю, что СКК себя не оправдала. Она работала с 1994 года, и было даже время, когда здесь было относительно безопасно. К сожалению, с приходом к власти Саакашвили все поменялось. Но каким бы ни был лидер соседнего государства, мы соседи, и рано или поздно придется все-таки найти какие-то точки мирного сосуществования наших государств. Ни мы, ни Грузия с этой точки Кавказа никуда не денемся. Так что в любом случае надо искать пути к соглашению.
— Но предложение по созданию совместных групп предупреждения так и не было юридически оформлено в Женеве?
— На этих дискуссиях ничего не подписывается. Это только предложения, с которыми участники соглашаются или не соглашаются. Мы убеждены, что любые документы бессмысленно подписывать, пока Грузия не даст международные обязательства по неприменению силы против Южной Осетии. К сожалению, на сегодняшний день таких гарантий нет. И ситуация, которая складывается на границе, военная техника, которую они туда постоянно подтягивают, говорят о том, что Грузия не собирается давать такие гарантии.
— В Южную Осетию по-прежнему запрещен доступ ряду европейских наблюдателей, что делает невозможным их вмешательство в происходящие здесь процессы.
— В нашем заявлении по итогам работы последнего раунда женевских дискуссий отражено, что Евросоюз имеет мандат на работу в районах, прилегающих к Южной Осетии. ООН вообще не имеет мандата на работу в Южной Осетии. Что касается ОБСЕ, то у нас с ними переговоры идут как минимум с сентября прошлого года. До этого у нас работал офис, миссия ОБСЕ в Грузии, которая после 8 августа исчерпала свой мандат. Мы считаем, что ОБСЕ может открыть здесь миссию и заключить меморандум с властями Южной Осетии. Но со стороны ОБСЕ поступают другие предложения, они порой исключают друг друга. Были попытки оформить южноосетинскую миссию под крылом грузинской миссии, что, естественно, неприемлемо.
— Но все-таки вы намерены решить вопрос с доступом европейцев в Южную Осетию, в частности в Ахалгорский район?
— Перед каждой встречей в Женеве сюда приезжают представители Евросоюза, мы их принимаем, стараемся показать максимальные разрушения, чтобы у них была информация. Вот в декабре у них было пожелание посмотреть на Ленингорский район (грузинские власти называют его Ахалгорским). У нас сейчас с Грузией закрыта граница, но для них мы сделали исключение. Они заехали со стороны Грузии в Ленингор. Мы пошли на это. Там их встретили, привезли, все показали, они имели возможность посмотреть дома, посетить отдельные семьи. Потом неофициально члены этих делегаций сказали нам, что были вообще шокированы тем, что не увидели ни одного сожженного грузинского дома, что в магазинах все продукты не хуже, чем в Тбилиси. И что там можно покупать даже за грузинскую валюту. Но в Женеве они сделали вид, что вообще не были в Ленингоре. Когда мы их спросили, почему они не говорят о том, что увидели в Ленингоре, они сказали: "Мы там были слишком мало и мало видели". Ну пусть приедут еще, раз мало видели. Просто они не хотят видеть, что грузинские власти буквально вытравливают грузинское население из Ленингора, чтобы создать видимость, что там проблема. Они это население выманивают. Строят им дома, деньги дают, тогда как другие категории грузинских беженцев с 1991-1992 годов живут в тяжелейших условиях. А на самом деле у этих жителей Ленингора, что ушли в Грузию, все имущество осталось в домах, их соседи охраняют дома, и многие из них потом сами возвращаются обратно.
— Правда, что после войны к вам приезжали западные представители и предлагали не выходить из Грузии, а получить гарантии от Евросоюза, в том числе экономические?
— Такие предложения поступали. Однажды на встрече с президентом один высокопоставленный западный дипломат говорит: "Зачем вам нужно идти в Россию, зачем идти в темный тоннель, когда есть рядом светлая Грузия?" На что наш президент сказал, что, во-первых, тоннель у нас довольно освещенный, а во-вторых, мы четко знаем, на кого мы ориентируемся, и никогда мы не заявляли, что хотим быть частью Европы. А если и хотим в Европу, то только через Россию, а не через Грузию. Прелести Грузии мы уже знаем, на себе испытали.