Во Вьетнаме до сих пор правит коммунистическая партия, других нет, при этом страна уже 20 лет шагает по капиталистическому пути. Выход на местный рынок для иностранных компаний при такой структуре власти весьма затратен, требует массы согласований и одобрений, но дешевую и трудолюбивую рабочую силу многие инвесторы полагают плюсом, перевешивающим все проблемы. У русских тут преимущество — наших любят, памятуя о многолетней помощи советского образца.
Дешевые рабсила и электричество Вьетнама манят иностранный капитал. Электричества, правда, не хватает, возможны отключения (одно из них случилось на 25-летии "Вьетсовпетро" — нефтяного СП, что сорвало выступление Александра Буйнова, зато ансамбль "Чабатуха" спел под баян). Несомненный плюс для "наших" — почти все ответственные посты занимают вьетнамцы, учившиеся в СССР,— плохо или хорошо, но знающие русский. Под 7 ноября вся страна гудит: выпускники советских вузов отмечают праздник, поют советскую эстраду ("Миллион алых роз" можно считать неофициальным гимном Вьетнама — все знают и все поют), вспоминают советскую молодость. В эти дни магазины, продающие русские товары, и единственный русский ресторан в Хошимине делают основную прибыль.
Симбиоз на контрасте
Россиян во Вьетнаме несколько тысяч, основная масса (почти 2000 человек, из них работников — чуть больше 500) живут в закрытом поселке нефтяников в Вунгтау, сильно напоминающем войсковую часть. Бетонный забор, КПП, выкрашенные белым бордюры и полное самообеспечение: дизель-генератор, поликлиника, русская школа, фабрика-кухня, шесть каналов российского ТВ, клуб, кафе "Лакомка"... Две недели на вахте, две — в поселке. Каждый пятый вьетнамский донг (за доллар дают 15-16 тыс. донгов) — с нефтяных платформ ближайшего шельфа. Прибыль (примерно $1,5 млрд в год) Россия и Вьетнам делят пополам, но после 2010 года, когда кончится срок соглашения, условия будут пересмотрены в пользу хозяина недр. Количество российских работников СП "Вьетсовпетро" в последние несколько лет неуклонно уменьшается (на этот год план сокращения — 80 должностей), по договору часть должностей постепенно переходит вьетнамской стороне. Вьетнамцев на предприятии трудится почти 6000, зарплата рабочих — $100 в месяц. (Мой проводник по стране Туан на ответственном посту в министерстве информации получает $250). Средняя зарплата во "Вьетсовпетро" — $500, это если к зарплате вьетнамцев приплюсовать получку наших специалистов.
ВВП Вьетнама ежегодно растет на 8,5%, динамика цен на землю и недвижимость — под 100% в год. "Раньше, когда я летел во Вьетнам, лучшим подарком даже партийным чиновникам были сгущенка или рафинад,— рассказывает руководитель вьетнамского отдела "Голоса России" Алексей Суннерберг,— сейчас тут есть все".
"Еще лет десять назад в Ханое даже поесть было проблемой, ресторанов почти не было,— вспоминает начало своей вьетнамской эпопеи хозяин швейной фабрики Сергей Звездин,— а сейчас город не узнать".
"Моему вьетнамскому сыну 14 лет, его рост — 168 см, и он в классе не самый высокий. Местные подросли за последние годы от жизни неплохой, живут до 80 лет, даже ноги прямые стали (шучу), а раньше... Вьетнамки, кстати, самые красивые женщины в Юго-Восточной Азии, европейцам тут нравится",— рассказывает предприниматель Вячеслав Чернышов. Официальные данные: за последние 15 лет среднестатистический вьетнамец подрос на 3 см.
Сейчас во Вьетнаме ежегодно собирается около 600 грузовиков "КамАЗ", планирует начать курортное строительство Mirax Group, активно добывает желтого полосатика производитель снеков "Сибирский берег", шьет спортивную одежду Baon, в ближайший год ожидается приватизация трех вьетнамских GSM-операторов, за один из них борется Altimo — телекоммуникационное подразделение "Альфа-групп".
"Конечно, тут все решается на партийном уровне, так что, думаю, дружба между Россией и Вьетнамом нам зачтется",— говорит вице-президент Altimo Кирилл Бабаев.
Коммунистическая специфика капиталистической страны: Хо Ши Мин и Владимир Ленин — святыни, пионеры в красных галстуках, улицы в красных флагах с серпом-молотом. В 1986 году страна выбрала курс, напоминающий китайский. Значение партии определяющее, при этом основная доля ВВП обеспечивается частным бизнесом, страна недавно вошла в ВТО. Логотипы некоторых частных компаний дополнены главными вьетнамскими наградами — Золотой Звездой или орденом Хо Ши Мина, а между уличных лотков в Сайгоне легко встретить припаркованный Bentley, при том что ввозная пошлина на машины — 250%.
Свой человек
Судьба Вячеслава Чернышова достойна пера киносценариста. Бывший дипломат торговал советскими катерами, женился на вьетнамке, снялся в семи местных телесериалах, играя белых агрессоров... По Сайгону Вячеслав носится, как настоящий вьетнамец, на мотоцикле, уверенно лавируя среди азиатского сумбура. В свое время Вячеслав окончил МГИМО, а в 1988 году ушел в бизнес с должности первого секретаря консула в Хошимине. Общий вьетнамский стаж у Чернышова — 35 лет ("приехал в 1973 году, еще американцы не все ушли, застал двухмесячную войну с Китаем 1979 года, отправил сотню гробов с нашими танкистами и зенитчиками...").
Вячеслав Чернышов вспоминает: "Я, как и многие, начал с текстиля: завозил контейнер на завод — АЗЛК, к примеру, приходил в профком, говорил: есть дешевый товар, могу помочь купить — и за сутки влет уходило все. Потом пришла идея с судами..."
Береговая линия у Вьетнама — более 3000 км. Вячеслав поехал по нашим провинциальным портам, нашел в Рыбинске и Ярославле четыре "Метеора" и один "Луч" на воздушной подушке, все вместе обошлось в $500 тыс. До Одессы суда добрались своим ходом, там их погрузили на палубу сухогруза, за $87 тыс. доставили в Сайгон. На основе "Метеоров" Вячеслав сделал СП с местным партнером — сыном бывшего министра транспорта, запустил линию Хошимин--Вунгтау. Бизнес обещал быть неплохим: вместимость "Метеора" — 126 человек, билет — чуть дешевле $10, заполняемость — почти полная.
"Правда, вскоре партнеры меня, мягко говоря, кинули — подделали документы, а в один "Метеор" врезался французский сухогруз. В общем, два "Метеора" пришлось продать за $360 тыс., чтобы рассчитаться с кредитом, француз расплатился только через несколько лет,— говорит Вячеслав Чернышов.— Если бы все было нормально, бизнес приносил бы $1 млн ежегодно". В результате Вячеслав остался практически без денег. В конце концов плавсредства пришлось продать на металлолом — 39 тонн ушли за $13 тыс.
Как-то Чернышова попросили дублировать для кинофестиваля вьетнамские фильмы на русский язык, потом в 1989 году он консультировал советско-вьетнамский фильм о Хо Ши Мине и тогда познакомился с местными режиссерами.
"Во время съемок сериала "Земля и огонь" внезапно умер француз, игравший землевладельца, и вспомнили обо мне. Я говорю: я же не актер, а режиссер мне: справишься... Пришлось "насиловать вьетнамских девушек", в общем, играть плохого белого. Впрочем, $50 за смену были не лишние",— продолжает вспоминать Вячеслав Чернышов.
В следующем фильме Вячеслав стал американцем — полковником ЦРУ, и пришлось все время сидеть в подземных ходах, отрытых партизанами, в тоннелях Кути, в грязи, воде, жаре, с крысами и змеями, под взрывами и без каскадеров ("каскадера ростом под 180 см во Вьетнаме не найти"), в роли плененного американского офицера. Сейчас за плечами Вячеслава уже несколько фильмов. Только хошиминский канал HTV в этом году планирует снять 2000 серий (себестоимость 45-минутной серии — $10 тыс.), так что работа у Чернышова точно будет.
Вячеслав говорит, что главная его мечта — открыть в Сайгоне яхт-клуб: "Открою, если, конечно, деньги найду. Невероятно — во Вьетнаме нет ни одной марины, а побережье и море — уникальные, тысячи островов. Землю уже нашел..."
"Непосредственно иностранцу землю купить во Вьетнаме до сих пор невозможно,— предупреждает Сергей Звездин.— Если кто говорит, что можно,— не верьте, многие уже поплатились, купившись на эту рекламу".
Землю можно приобрести на совместное предприятие или же получить "свидетельство на право пользования" (обычно на 49 лет) на предприятие со 100-процентным иностранным капиталом. В прошлом году земля опять резко подорожала, в некоторых прибрежных районах за полгода в несколько раз. К примеру, метр площади в престижном районе Сайгона может стоить 160 млн донгов — $10 тыс. Вячеслав Чернышов, да и не только он, уверяет, что бизнес с землей и недвижимостью крайне рискован — что будет дальше с ценами, никто предсказать не может.
Говорит Вячеслав Чернышов: "Надо обладать точной информацией, особенно о том, где планируют застраивать. Тут, конечно, преимущество у приближенных к власти. Классных гостиниц на курортах явно не хватает, мало кондоминиумов, приличных офисов для иностранцев. К примеру, небольшая комната в аренду может стоить $800. Хорошую виллу сейчас можно построить за миллиард донгов, а продать — за $1 млн".
Бизнес-препоны
Иностранцу бизнес во Вьетнаме вести непросто. К примеру, если вы заявляете, что инвестируете $1 млн, они должны лежать на вашем счете, а в СП — не меньше 25% принадлежать вьетнамцу. Регистрация компании обойдется примерно в $2 тыс., но необходимо подтвердить наличие капитала. Говорят, скоро власти примут закон об инвестициях в труднодоступных районах — упростят регистрацию, снизят налоги. Между тем в стране начались забастовки, особенно часто бастуют тайваньские предприятия, где отношение к рабочим напоминает рабовладение: на туалет — не больше двух минут в смену, бесконечные переработки, а зарплата — 700-800 тыс. донгов в месяц ($50). Плюс недавнее двукратное подорожание риса... К чему все это приведет, прогнозировать сложно, но, если зарплаты вырастут, себестоимость производства не будет уже столь низка.
По словам Вячеслава Чернышова, в 1992 году в Хошимине было 35 российско-вьетнамских СП, а сейчас осталось лишь несколько: каучуковое, порт "Лотос", рыбопереработка... Скоро может исчезнуть СП Seaprimfico , поскольку власти Сайгона имеют виды на занимаемую им землю, а компенсацию за вывод, по словам руководителя предприятия Елены Фришман, они не предлагают.
"Тут вас будут облизывать, если вы принесете новые технологии, но потом постараются выдавить, забрать бизнес,— рассказывает Вячеслав Чернышов.— С американцами такой номер не проходит, у них имеется специальный отдел, тут же составляющий ноту в МИД, и все встает на свои места. Наши посольские чиновники обычно бессильны..."
"Когда мы только начинали работать, вьетнамские умельцы неоднократно отшивали не то и не из того, понятие о красоте и моде у них своеобразное,— говорит Сергей Звездин.— Мы регулярно терпели убытки. Американцы же все контракты регистрируют при торгпредстве, которое в случае чего решает все проблемы с местными чиновниками, заставляя напортачившую фабрику все переделать".
Вьетнамцы быстро учатся вести дела по-западному. Мой сосед на рейсе Ханой--Москва, представитель "Росвооружения", говорил, прихлебывая виски, что "вьетнамцы — жесткие переговорщики, и американцы нам тут проигрывают только по причине памяти о войне".
"Многие вьетнамцы ошалели от долларов, и дешево сделать компанию на местном рынке не получится, с лицензиями в $50 тыс. еще уложитесь,— говорит Сергей Звездин.— Причем представительство не имеет права заниматься коммерческой деятельностью, надо открывать местную компанию. Когда я регистрировал фирму, услуги юристов стоили $3 тыс. и несколько сот тысяч требовалось на уставный капитал (сейчас можно ограничиться суммой в $30-50 тыс.). Плюс на каждый вид деятельности надо покупать лицензию — на турдеятельность она стоит от $100 тыс., на ресторан — $1 тыс. Я делал СП, а после просто выкупал акции у вьетнамского партнера, оставлял ему 1,5%. Одним звонком государство может перекрыть кислород, но ты обрастаешь связями, и это сильно помогает. Еще на одного работающего европейца нужно создать 8-10 рабочих мест для вьетнамцев, причем вьетнамца уволить почти невозможно. Еще надо учесть, что большинство местных — буддисты, и для них лучше заработать $1, но сейчас, чем $1 млн в перспективе. Я тут хотел вступить в партию, чтобы присутствовать на собраниях парткома своей фабрики, но мне ответили, что я, скорее всего, не смогу выучить устав, и не приняли".
Непросто иностранцу и из-за языка — чтобы вести дела, язык лучше знать, а его шесть тональностей, как уверяет Вячеслав Чернышов, закончивший музыкальную школу по классу баяна, без музыкального слуха освоить почти невозможно.
"Когда я только начинал жить в Ханое, зашел в ресторан, заказываю жареную свинину — все официанты в шоке,— смеется Сергей Звездин.— Оказывается, "свинина", но в другой тональности, означает "женский половой орган", а я его еще попросил жареным! Представляешь, что обо мне местные подумали!"
Текстильный базис
Текстильная промышленность дает Вьетнаму $5 млрд в год. Эта страна, конечно, у наших челноков была не так популярна, как более близкий Китай, но 1000 вьетнамских ткацких фабрик внесли весомый вклад в снабжение российских граждан недорогими шмотками.
Первые деньги Сергей Звездин заработал, устанавливая компьютерные программы в только начинавшем работать "Коммерсанте". Именно тогда он подался в бизнес из Института общей физики при Академии наук.
"В 1991 году мы начали шить куртки и брюки на псковских фабриках, организовали СП в Чехии. В России зарплата росла — смысл что-то производить там пропал, и в 1998 году решили двигаться на восток. Я вспомнил о Вьетнаме,— рассказывает Сергей Звездин.— Нашел местные "Желтые страницы", объехал фабрики. Оказалось, многие из них оборудованы по последнему слову техники. Тогда пол-Вьетнама ходило в военной форме, отсюда понятие о красоте, мягко говоря, не европейское. Из-за этого мы много раз на выходе получали совсем не то, что просили,— для них вполне нормально пришить к белой рубашке красные пуговицы. За всем надо следить, но сейчас ситуация исправляется, а себестоимость в три раза ниже, чем в Европе".
Год назад Сергей, вложив $600 тыс., открыл фабрику в Ханое (1 кв. м предприятия обошелся в $100, сейчас на нем работает 300 швей) — не столько ради экономии, сколько ради контроля. И, как уверяет, инвестиции можно отбить за полтора года — в какой еще стране такое возможно? Приличного качества мужские костюмы на вьетнамском предприятии можно купить за $30, рубашки — $4-5, джинсы — $8-12.
Вьетнамку Зину знают многие россияне, возящие вьетнамские шмотки, кроме того, она хозяйка единственного русского ресторана Zina в Хошимине. Надо сказать, раньше и у Сергея Звездина был русский ресторан, в Ханое, но год назад он его закрыл — грамотного управляющего найти не удалось. Тем не менее, по его словам, ресторан там можно открыть за $30 тыс.
"Я, конечно, вьетнамка, но, когда водку пью, точно русская",— шутит Зина, ставя фрукты перед Буддой и подливая нам "Путинку". Официантки — студентки русского факультета местного университета, для них это не только подработка, но и языковая практика. Сыр, икру, колбасу копченую и прочее, чего нет во Вьетнаме, подвозят экипажи Vietnam Airlines. Квас (1 л — $2) Зина делает сама и намерена поставлять его "на вынос", в городскую розницу. Из вьетнамского в интерьере, пожалуй, лишь буддистский алтарь в ярких огоньках — такие стоят во всех вьетнамских офисах-магазинах для успеха в делах. Напротив — стол с русскими сувенирами, Зина сама их привезла из России, в том числе матрешек-Путиных (400 тыс. донгов) и матрешек-Медведевых (550 тыс.) — "главный ведь уже Медведев — потому и дороже, логично ведь".
В 1981 году правительство СССР издало постановление о привлечении вьетнамской рабочей силы на промышленные предприятия — своих рабочих у нас катастрофически не хватало. Половину заработанных денег вьетнамцы переправляли домой, везли также дефицитные будильники, вентиляторы, кастрюли... В год в страну приезжало 50 тыс. рабочих из Вьетнама. Вьетнамка Зина тоже попала под эту кампанию, четыре года проработала на швейной фабрике в Орехове-Зуеве, половину выручки, как и все, отправляла домой. На фабрике открыла первый бизнес — магазинчик по продаже вышивки, ведь каждая вьетнамка — прирожденная вышивальщица. Доход вырос до 500 руб.
"Потом на меня наехали, времена были такие — бандитов полно, хотели денег, но я никому не платила, и пришлось вернуться",— вспоминает Зина. На самом деле ей сильно повезло — успела уехать домой, многим повезло меньше. Фабрики встали, и денег на отправку вьетнамцев на родину у них не было. Именно тогда появились вьетнамские бомжи, торгующие дешевым товаром на улицах, и так появились вьетнамские рынки, с которыми сегодня борются московские власти (неофициальная причина — конкуренция со столичным ритейлом; москвичи знают, что у вьетнамцев можно приобрести приличный товар за пристойные деньги). Многие ныне состоятельные вьетнамцы "поднялись" именно на бизнесе в России: вся страна ест вьетнамскую лапшу, сделанную под Серпуховом, полстраны носит вьетнамскую одежду, при этом крупнейший торговый центр под Ханоем Melinh Plaza и многие курорты построены на "русские" деньги.
Зина свой ресторан тоже построила на то, что заработала на поставке вьетнамской одежды. У нее в России до сих пор сотня партнеров, присылающих заказы (минимальный — на $10 тыс., средний — $50-100 тыс.). Зина размещает их на местных фабриках, товар отправляет в Россию в мешках. Доставить один мешок в Россию стоит $850, в него запихивают, к примеру, джинсы на $2-5 тыс. Прибыль Зины — 10-20% с заказа, у заказчика в России до 100% выходит. Ресторан пока денег больших не приносит, так как в центре города очень дорогая аренда. Основные гости — вьетнамцы, учившиеся в России и тоскующие по своей молодости под русскую водку, оливье и сельдь под шубой. В ближайшее время Зина планирует открыть еще четыре русских ресторана. Вьетнамцев, ностальгирующих по России и способных заплатить $7 (средний счет в ресторане больше, чем в общепите с местной кухней), в стране несколько сот тысяч. "Несколько десятков тысяч жителей Хошимина учились в СССР, все они мои потенциальные клиенты",— говорит Зина.