Прошедшая неделя подтвердила характерную черту российской политической культуры: в отличие от западных демократий, политическая жизнь в разгар лета не замирает. Более того, на этой неделе произошли события, стратегическое значение которых для экономической политики страны позволяет говорить о том, что именно сейчас дано начало новой политической волне, которая, постепенно набирая силу, достигнет пика к концу года. Хотя это и звучит неожиданно, но политическая жизнь в демократической России несет на себе отпечаток цикличности сельскохозяйственного года. Что и не удивительно: промышленный сектор в национальной экономике играет все менее заметную роль.
Очевидно, что промышленный спад начинает осознаваться в Кремле как растущая угроза социальной и, следовательно, внутриполитической стабильности. В прошедшую среду это осознание было реализовано в интервью президента, ставшем сигналом к возможной предстоящей смене акцентов в экономической политике. Пожалуй, впервые за последние полтора года, в течение которых глава правительства успешно укреплял свои позиции как внутри кабинета, так и в борьбе за влияние на Бориса Ельцина, со стороны президента в адрес Виктора Черномырдина прозвучала (пока косвенно) целенаправленная критика. О том, что она не являлась рутинным "импульсом" с целью повысить энтузиазм в работе премьера, свидетельствует тот факт, что через день эта критика была повторена. Суть ее сводилась к тому, что правительство недостаточно инициативно в решении важнейшей задачи экономической политики, а именно — структурной перестройки экономики ("так и не удалось выработать эффективную структурную политику") и формировании так называемых точек экономического роста. В качестве инструментов последнего президент выделил создание финансово-промышленных групп, снижение уровня налогообложения и "модернизацию" законодательства об иностранных инвестициях.
Не исключено, что поводом для подобного выпада стало подведение предварительных итогов социально-экономического развития страны за первое полугодие. В целом они еще раз проиллюстрировали относительную эффективность классического антиинфляционного инструментария — жесткий контроль за объемом денежной массы привел к рекордному результату, когда в течение последних пяти недель уровень инфляции в месячном исчислении не превышал одного процента. Как и следовало ожидать, следствием финансовой стабилизации стал промышленный спад — 25,8%. Впрочем, с политической точки зрения угрозу представляет не столько сам спад, сколько порождаемый им рост числа безработных. Уже третий месяц подряд официальные данные свидетельствуют о все увеличивающемся разрыве в темпах роста предложения рабочих рук и новых рабочих мест. Подтверждение того, что и в российских условиях экономическая теория верна, очевидно, может привести в ближайшем будущем к смещению акцентов в экономической политике.
Показательна в этом отношении беседа, состоявшаяся между главой государства и главой кабинета утром в четверг, из-за которой почти на час было задержано начало заседания президиума правительства. Любопытно, что Кремль счел нужным официально раскрыть основной сюжет беседы самых влиятельных людей страны. По словам пресс-секретаря президента, "речь шла о поиске оптимального соотношения между жесткостью контроля за инфляцией и допустимым уровнем падения производства". В пересказе Вячеслава Костикова, в целом поддержав антиинфляционную тактику премьер-министра, президент тем не менее заявил о том, что "борьба с инфляцией не должна абстрагироваться от конкретной задачи сохранения производства, от которого зависит жизнь миллионов россиян и социальная стабильность". В совокупности с ранее выражавшимся неудовольствием по поводу неспособности правительства остановить "технологический откат российской промышленности, включая ее самую ценную часть" (как уже отмечал Ъ, последнее словосочетание традиционно используется для обозначения оборонных производств) это означает возможность смягчения финансовой политики и выдвижения на первый план инвестиционной. При этом не исключен всплеск "политического" интереса и к централизованным капиталовложениям.
В принципе такой поворот согласуется с заявленным чуть ранее стремлением сократить все увеличивающийся разрыв в доходах между наиболее и наименее обеспеченными слоями общества: "надо смелее увеличивать налоговую нагрузку на наиболее состоятельную часть населения", "требуется эффективная адресная помощь социально уязвимым слоям". Все вместе это означает "полевение" экономической политики президента или, иными словами, ее больший социал-демократический акцент. Как и следовало ожидать, в России в таком случае не обходится без парадоксов. В отличие о президентской (а, следовательно, и правительственной) социальной ориентации, изначально более "левая" Государственная дума на прошлой неделе продемонстрировала свою приверженность совсем иным приоритетам, отвергнув предложения правительства о введении повышенных ставок налога на доходы свыше 50 млн рублей в год. Провалом завершилась и попытка руководителя комитета по экономической политике Сергея Глазьева добиться одобрения подготовленного им законопроекта "Об индикативном планировании", отражающего его убежденность в благотворном эффекте государственного дирижизма в экономике, т. е. более высокого уровня вмешательства государства в игру рыночных сил.
Маловероятно, конечно, что парламент станет препятствовать правительству в реализации более социально ориентированной экономической политики. Сам факт того, что