премьера кино
Фильм "Перелом" (Fracture) предоставляет тем, кто соскучился по доктору Лектеру, короткое с ним свидание. Хотя Энтони Хопкинс играет совсем другого человека, но повадки знаменитого маньяка воспроизводит по привычке довольно точно. Новой встрече со старым знакомым порадовалась ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
В отличие от Ганнибала Лектера герой Энтони Хопкинса в "Переломе" в медицинском смысле нормален, хотя и болезненно ревнив: застукав жену с любовником, он не устраивает глупых сцен, а, искренне огорчившись и тихо произнеся прощальные горькие слова, стреляет ей в лицо. То есть неповторимое сочетание вспыльчивости и хладнокровия, за которое мы любим героя "Молчания ягнят", в характере нового персонажа Хопкинса тоже наблюдается. Застреленная им в упор супруга, однако, сразу не умирает, а сваливается в коме, между тем как несостоявшийся убийца, взятый на месте преступления с неопровержимыми доказательствами вины и даже с собственным устным признанием, отправляется под суд. Со стороны обвинения выступает молодой и рьяный карьерист (Райан Гослинг), чья продуктивность обвинительных приговоров достигает 97%, но, как дают понять авторы фильма, в основном за счет умелого спихивания на других действительно сложных дел.
Насколько тяжелый предстоит ему случай на этот раз, самоуверенный юнец даже не догадывается, будучи обманут кротким видом божьего одуванчика, в изображении которого Энтони Хопкинс не знает равных. Основная закавыка в том, что орудие убийства, которое подсудимый, ничуть не стесняясь, держал в руке в момент прихода полиции, нигде не обнаруживается даже после многочисленных обысков дома — оно испарилось самым таинственным образом, что впоследствии объяснится с той же обезоруживающей наглостью, с какой держится герой Хопкинса, на голубом глазу отрицающий очевидные факты. Зная со слов Глеба Жеглова, что пистолет пересилит десятки других улик, заранее уверенный в своей безнаказанности, обвиняемый отказывается от адвоката и начинает всячески превращать процесс в фарс: вместо того чтобы задавать вопросы свидетелям или опровергать их показания, демонстративно рисует каракули в блокноте и громко, на весь зал, отрывает страницу за страницей. Еще никогда не видевший такого обвинитель, придя на первое свидание с преступником, от растерянности кипятится: "Я не собираюсь играть с вами игры", на что мудрый подсудимый философски замечает: "Боюсь, что все равно придется". Персонаж Райана Гослинга в принципе тоже хитер, хотя еще зелен, чтобы состязаться с матерым волком, но из чистого азарта решает во что бы то ни стало засадить подонка.
В начале авторы "Перелома" еще помнят о киноискусстве и пытаются предлагать необычные ракурсы, когда камера панорамирует над местом преступления как-то боком, с задумчивым наклоном. Но вскоре, к счастью, создатели картины бросают все эти ухищрения и тупо сосредотачиваются на лицах Райана Гослинга и особенно Энтони Хопкинса, пародирующего лектеровские парадоксы и провокации: "И это все, на что вы способны? Лучше не придумали? Хеппи-энда захотели?" в сочетании с выверенными афоризмами: "Даже сломанные часы два раза в день не врут". Есть, впрочем, в его арсенале и оригинальные идеи: если для доктора Лектера люди были наподобие ягнят, то для героя "Перелома" они не более чем куриные яйца.
Название картины, которое точнее было бы перевести как "Трещина", объясняется историей, которую герой Хопкинса рассказывает в назидание своему молоденькому противнику как некую даосскую притчу, иллюстрирующую устройство мира вообще и человеческой психики в частности: "Однажды отец посадил меня рассматривать яйца на просвет, чтобы отобрать треснутые. Когда он вернулся, все 300 яиц были забракованы, потому что в каждом я разглядел изъян. Так и люди: у каждого есть слабые места, готовые в любой момент дать трещину". Кроме курицы другой домашней птицей, дающей пищу для метафор, становится традиционная индейка на День благодарения, которой угощают героя Райана Гослинга: "Вам белого или темного мяса?" — в этот момент кто-то шутит, что он уже давно выбрал темную сторону. Так и зритель "Перелома" с первых минут становится на сторону зла и остается на ней до самого конца, который несколько разочаровывает излишней морально-этической корректностью.