Ресурсная модель под давлением

Доклад «Пределы роста» (The Limits to Growth), опубликованный в 1972 году, стал первым масштабным научным предупреждением о границах линейного экономического и демографического роста на планете. Сценарное моделирование такого потребления ресурсов при сохранении привычных тенденций вело к экологическим и социальным кризисам в пределах XXI века. Сегодня 2025-й — и результаты моделирования оказались реальностью. Концепция зеленой экономики, в том числе энергопереход, рассматривалась как основной путь преодоления этих проблем, но в линейном исполнении лишь усугубит их. Остается ли энергопереход решением проблемы ресурсного дефицита и какова его роль в будущем, разбираются Леонид Грязнов, Наталья Ротарь и Софья Игнатенко из «Горизонт КФ».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Хотя более 50 лет ведущие международные организации — UNEP, OECD, Международная ресурсная панель ООН (IRP) — регулярно публиковали системные предупреждения о рисках линейного подхода к использованию ресурсов, мировой спрос на первичные материалы стремительно растет. Global Resources Outlook 2024 Международной ресурсной панели ООН фиксирует тревожную тенденцию: за последние 50 лет их использование утроилось, обеспечив почти 60% выбросов парниковых газов (следствие развития энергетики на основе ископаемого топлива), до 90% разрушения экосистем и до 40% загрязнения воздуха, угрожающего здоровью людей.

Основа роста такого пользования ресурсами — потребительская культура, быстрое увеличение численности населения и повышение его доходов, масштабные инфраструктурные, строительные проекты.

Энергопереход и кризис сырьевой зависимости

Сегодня вклад энергоперехода в общий спрос на ресурсы относительно невелик. В 2021 году, по данным BР, мировая добыча составила около 8 млрд т угля, 4 млрд т нефти и более 4 трлн кубометров природного газа. Это эквивалентно примерно 15 млрд т ископаемого топлива. При этом в 2022-м произведено около 10 млн т критических материалов для низкоуглеродных технологий, фиксируют в Международном агентстве по возобновляемым источникам энергии.

Но к середине века энергопереход станет одним из главных драйверов роста спроса на некоторые стратегические ресурсы. Выпуск аккумуляторов, электромобилей и ВИЭ потребует в разы больше лития, меди, кобальта и редкоземельных элементов — критических ресурсов энергоперехода. Даже при самых умеренных сценариях декарбонизации зеленый переход будет крайне ресурсо- и энергоемким. По оценкам Всемирного банка, в рамках сценария низкоуглеродного развития на солнечную энергию будет приходиться большая часть спроса на алюминий (87%), а на ветряную и геотермальную энергию — большая часть спроса на цинк и титан (98% и 64% соответственно). Для достижения целей Парижского соглашения к 2050 году потребуется добыча свыше 3 млрд т минералов и металлов, в том числе лития, графита, кобальта и меди. Это означает почти 500-процентный рост производства по сравнению с текущими уровнями. Помимо критических ресурсов энергоперехода, потребуются значительные объемы стали и других материалов для строительства инфраструктуры. По данным журнала Environmental Science & Technology, для строительства электрических сетей, связанных с ветряной и солнечной энергетикой, до 2050 года потребуется от 20 млн до 67 млн т стали, а также значительные объемы алюминия.

IRP в начале 2010-х годов предупреждала: «Зеленая экономика автоматически не означает меньшую материалоемкость». Без системных решений она лишь сместит центры нагрузки, а не устранит их. В частности, по данным Всемирного банка, низкоуглеродные технологии более ресурсоемки, чем технологии добычи ископаемого топлива. Но несмотря на более высокую минералоемкость технологий ВИЭ, масштабы связанных с ними выбросов парниковых газов в разы меньше, чем у технологий, использующих ископаемое топливо.

Текущий кризис сырьевой зависимости во многом связан с масштабами потребления ископаемого топлива, а не с ростом спроса на критические ресурсы для энергоперехода. Распространенное опасение о возможной замене одной зависимости на другую — от нефти к редкоземельным и иным металлам — не находит убедительного подтверждения: различия в логике добычи, структуре рынков и сценариях использования у этих ресурсов фундаментальные. Но энергопереход не решение кризиса сырьевой зависимости.

Новая геополитика ресурсов

При сохранении текущей модели потребления изменение структуры спроса на ресурсы формирует не только экологические, но и геоэкономические риски. По оценкам Международного энергетического агентства (IEA), глобальная структура цепочек поставок стратегических материалов демонстрирует выраженную асимметрию: добыча преимущественно сосредоточена в странах Глобального Юга (например, Чили, Индонезия, Демократическая Республика Конго), переработка и очистка — в основном в Китае (более 70% рынка переработки), контроль над финансированием, технологиями и конечной продукцией — в странах ОЭСР, прежде всего в США и ЕС.

Сложившиеся постколониальные и неоколониальные сферы влияния в мире не отражают нового распределения минеральной базы, и контроль над ключевыми ресурсами становится все более фрагментированным и неравномерным, усиливая конкуренцию и напряженность. Это делает цепочки поставок уязвимыми: дисбаланс стал особенно очевиден в пандемию COVID-19, когда перебои в логистике показали слабые места текущей модели. В 2020 году Китай — крупнейший мировой производитель и переработчик редкоземельных металлов — временно ограничил экспорт из-за внутренних ограничений и логистических сбоев. Это вызвало всплеск цен и тревогу в ЕС и США, зависящих от китайских поставок в высокотехнологичных секторах: от электроники до оборонной промышленности. Усиление уязвимости мы наблюдаем и в последнее время. В 2024–2025 годах Китай стал постепенно вводить экспортные ограничения на стратегически важные элементы, включая галлий, германий и вольфрам, в том числе в качестве ответа на торговые ограничения США, что резко обострило обеспокоенность других стран в зависимости от узкого круга поставщиков. Параллельно Демократическая Республика Конго временно приостановила экспорт кобальта в ответ на снижение цен, что стало еще одним сигналом: более половины энергетически значимых минералов в мире уже попадают под экспортные ограничения, охватывающие не только сырье, но и критические технологии переработки.

У России особое положение. С одной стороны, страна располагает значительными запасами стратегических материалов: никеля, кобальта, палладия, урана и редкоземельных элементов и входит в число лидеров по их добыче. Вместе с тем, как подчеркивает IEA, потенциал этих ресурсов пока используется не в полной мере. Переработка многих материалов в России, особенно высокотехнологичных компонентов, остается зависимой от зарубежных технологий и экспортных рынков.

Можно ли избежать худшего сценария?

Будущее глобальной ресурсной политики характеризуется высокой неопределенностью. Согласно Global Resources Outlook 2024, следующие ключевые тенденции будут задавать сценарии этого будущего. Первая — рост цен на стратегические материалы и дальнейшая инфляция, связанная со значительными инвестициями в инфраструктуру и в ускоренное развитие новых технологий. Вторая — усиление глобальной конкуренции и конфликтов за доступ к ресурсам. Третья — рост локальных конфликтов и общественного сопротивления. Четвертая — неопределенность траектории технологического развития.

На этом фоне зеленый переход, изначально задуманный как путь к устойчивости, все чаще сопряжен с высокой ресурсоемкостью и рисками для общества и экосистем. Очевидно, что рост ВИЭ сам по себе не гарантирует снижения ресурсной нагрузки на планетарные системы. По оценке IRP, до 60% глобальных выбросов можно сократить не только за счет замены ископаемого топлива, но и через грамотное управление ресурсами: продление срока службы продукции, переработку и внедрение циркулярных моделей производства и потребления.

Если развивающиеся страны пройдут фазу «догоняющего» развития на более высокой технологической основе, согласно прогнозам ООН, к 2080 году численность населения стабилизируется, а к 2050 году около 68% мирового населения будет проживать в городах. По мере реализации этих прогнозов ресурсо- и энергопотребление в развивающихся странах может перестать расти экстенсивно. Однако очередь новых экономик, вступающих в фазу роста, остается длинной, а значит, активное потребление ресурсов будет сохраняться.

В то же время возможна и «затухающая» траектория развития, при которой спрос на ресурсы стабилизируется, если не произойдет резкого ухудшения климата, когда обеспечение базовых условий жизни станет главной задачей. В этом случае потребуются качественно новые международные институты управления ресурсами, способные не только быстро адаптироваться к изменяющемуся миру, но и обладающие мандатом на регулирование распределения дефицитных ресурсов, контроль за экологическими и социальными стандартами добычи ресурсов, согласование целей и мер по снижению ресурсоемкости экономического роста, особенно в быстро развивающихся странах.

Создание таких институтов требует серьезного изменения мышления: отхода от конкуренции за ресурсы к кооперации ради выживания. Это возможно только при политической воле ведущих государств и признании того, что ресурсы не только экономический актив, но и глобальное общественное благо.

От адаптации к координации

Ключевой вопрос сегодня — насколько быстро и слаженно мировое сообщество сможет ответить на нарастающие экологические и ресурсные вызовы. Будущее зависит не столько от технологий, сколько от политической воли, согласованных действий и стратегического переосмысления развития. Необходим переход от разрозненных инициатив к системной международной координации, включающей разработку общих экологических и социальных стандартов добычи, обязательную прозрачность цепочек поставок, финансирование восстановления постдобычных территорий, участие местных сообществ в управлении ресурсами. К сожалению, пока эти меры реализуются фрагментарно. Хотя число международных инициатив и стандартов, нацеленных на эффективное регулирование мировой экономики, растет, они часто плохо согласованы между собой и не учитывают местных реалий.

Миру не удается удержать потепление в пределах 1,5°C, а текущая ресурсная и климатическая траектория выводит нас за пределы границ безопасности планетарной системы. Ключевой вопрос сегодня — насколько быстро и согласованно человечество способно кооперироваться для адаптации к обостряющимся экологическим и ресурсным проблемам. Возможность достижения договоренности об ответственном и сбалансированном управлении глобальными ресурсами, несмотря на острую необходимость этого, представляется фантастичной.

Времени на принятие решений остается все меньше: устойчивое будущее зависит в большей степени не от технологического прогресса, а политической воли, согласованных действий и переосмысления стратегии мирового развития. Важнейшей предпосылкой к этому становится обращение к фундаментальным цивилизационным ценностям, на которых можно сформировать новое мировоззрение, ориентированное не на количественный рост, а на качественные изменения в производстве, потреблении и общественных приоритетах.