Кто платит за беспорядки
СМИ полны информации о протестах и гражданских беспорядках, связанных со смертью афроамериканца Джорджа Флойда во время задержания полицией Миннеаполиса. И хотя подавляющее большинство протестов были ненасильственными, во многих случаях имели место случаи уничтожения имущества и грабежей, а также нападения на полицейских.
Руслан Емцов, ведущий экономист Всемирного банка
Руслан Емцов, ведущий экономист Всемирного банка
Это ни в коем случае не является исключением или отклонением от долгосрочного тренда. По данным Института экономики и мира, уже к 2019 году гражданские беспорядки в мире удвоились с 2011 года по самым разным причинам — от экономических трудностей и жестокости полиции до политической нестабильности и нарушения гражданских прав. Беспорядки имеют издержки и серьезные долгосрочные последствия. Что же мы знаем об издержках беспорядков?
Недавние протесты могут стать самыми дорогими гражданскими беспорядками в истории США, считают эксперты. В США, в городах Миннесоты (Миннеаполис и Сент-Пол) по крайней мере 270 предприятий были разгромлены, разграблены или повреждены. Прямые расходы полиции и экстренных служб в этой агломерации составили $12 млн. Бюджетные расходы в Кливленде составили $3 млн. И это покрывает только расходы полиции, аварийных бригад и бригад по очистке. В Калифорнии департамент общих услуг штата говорит, что потрачено $2 млн на ремонт государственных зданий. Штат также потратил $38,2 млн на сверхурочные расходы на полицию и $25 млн на развертывание Национальной гвардии. В Сиэтле налогоплательщики потратили $6,3 млн на оплату сверхурочных, $0,1 млн — на спецсредства. Оплата сверхурочных в Портленде, штат Орегон, составила $6,2 млн. Небольшой город Фарго в Северной Дакоте зарегистрировал более $800 тыс. прямых убытков. Эти потери усугубили последствия коронавирусной рецессии, которая подорвала большую часть государственных бюджетов.
По данным Fortune, экономические последствия протестов усугубляют текущую рецессию, резко ограничив доверие потребителей, создавая сложности предприятиям, подавляя общественную инфраструктуру и приводя к крупномасштабному ущербу имуществу. В Миннеаполисе, где около 400 предприятий были повреждены, владельцы и страховые эксперты оценивают стоимость ущерба свыше $500 млн. В целом по стране мародеры разграбили по крайней мере 600 аптек. Бутики в Беверли-Хиллз и Нью-Йорке, как Gucci и Chanel, были разграблены, роскошные магазины в Санта-Монике и большие супермаркеты, как Macy’s, по всей территории США понесли десятки миллионов потерь. Для страховщиков такие расходы приближаются к потерям, сопоставимым с такими стихийными бедствиями, как ураган Харви в 2017 году, что нанес ущерб на сумму около $20 млрд.
США не единственная страна, что сталкивается с подобными проблемами и издержками. Чилийские гражданские беспорядки в прошлом году (выросшие из протестов по поводу увеличения тарифов метро в Сантьяго) нанесли страховщикам ущерб в размере $2 млрд. Около трети из них — иски от горстки крупных розничных торговцев. Во время беспорядков в Лондоне в августе 2011 года полиция потеряла контроль над частью города на четыре дня, и тысячи людей приняли участие в разрушениях и грабежах, в результате которых был причинен материальный ущерб, оцениваемый по меньшей мере в $50 млн. Министр финансов Франции Брюно Ле Мер оценил последствия протестов «желтых жилетов» в 2018 году, в результате которых 1,4 тыс. человек получили ранения и пять человек погибли, в 0,1% от ВВП Франции. Правительство говорит, что общие прямые расходы составляют около €10 млрд ($11 млрд). Это включает в себя около €6 млрд для новых мер Макрона, чтобы выполнить некоторые требования протестующих, и €3,9 млрд потерь от отмены налога на выбросы углерода. Однако потери не ограничиваются государственной казной. По оценкам Федерации торговли Франции — отраслевой группы, представляющей многие из крупнейших розничных сетей Франции, торговцы потеряли более €1 млрд ($1,1 млрд) в виде упущенной выгоды.
Непосредственные расходы меньше полного экономического ущерба от беспорядков. Волнения ведут к снижению — иногда необратимому — уровня экономической активности. Риски для страховщиков собственности выше в центральных городских кварталах, пострадавших от протестов, чем до беспорядков, в результате чего страховые взносы растут; налоги на поддержание социально важных расходов или увеличение полицейской и противопожарной защиты растут, что приводит к оттоку лиц с высокими доходами в пригороды; торговые точки могут закрыться; сгоревшие здания могут быть бельмом на глазу, что буквально портит инвестиционный климат, и так далее.
Уильям Коллинз и Роберт Марго из Национального бюро экономических исследований США (NBER) изучили экономическое воздействие беспорядков на рынки труда. Они приходят к выводу о том, что беспорядки оказали экономически существенное негативное воздействие на доходы и занятость пострадавшего населения. Коллинз и Марго показывают относительное снижение среднего дохода чернокожей семьи примерно на 9% в городах, которые пережили серьезные беспорядки, по сравнению с теми, которые не были затронуты волнениями. В период с 1960 по 1980 год в городах с сильными беспорядками наблюдалось относительное снижение уровня занятости мужчин на 4–7 процентных пунктов. Индивидуальные данные свидетельствуют о том, что это снижение было особенно значительным для мужчин в возрасте до 30 лет.
Во второй работе Марго и Коллинз заглянули глубже в возможные механизмы экономического воздействия на занятость и инвестиции, исследуя влияние беспорядков на стоимость недвижимости. Они считают, что беспорядки значительно снизили медианную стоимость имущества между 1960 и 1970 годами. Особенно пострадали цены на недвижимость, принадлежавшую афроамериканцам: оценка потерь для городов с сильными беспорядками по сравнению с другими городами — примерно от 14% до 20% для собственности чернокожих и от 6% до 10% для всех жилых объектов в центре города. Данные на уровне домашних хозяйств за 1970-е годы свидетельствуют о том, что расовый разрыв в стоимости имущества существенно увеличился в городах, пострадавших от беспорядков, по сравнению с другими. Значения оставались депрессивными и в 1980-х годах.
Виктор Мэтисон, профессор экономики в колледже Святого Креста, изучил беспорядки, которые произошли в Лос-Анджелесе в 1992 году. Экономическая активность в пострадавших районах не возвращалась к предкризисному уровню по меньшей мере десять лет. Беспорядки стоили почти $5 млрд в виде утерянного дохода от экономической деятельности.
Экономист Джеймс Спенсер проанализировал экономический рост районов, пострадавших от беспорядков в Лос-Анджелесе в 1992 году. Он определил, что десять лет спустя уровень экономической активности в районах, наиболее пострадавших от беспорядков, остался ниже, чем в непострадавших районах. В документе делается вывод о том, что глубокие разногласия, которые способствовали беспорядкам в 1992 году, присутствуют и сегодня и должны быть в центре внимания политики и исследований.
Не все данные свидетельствуют о существенном снижении экономической активности в районах, пострадавших от гражданских беспорядков в этом году. Фондовый рынок США остался без изменений или вырос с начала протестов 26 мая. Первые две недели протестов совпали с ростом фондового рынка на 38%. Франция предлагает уникальный пример положительных долгосрочных эффектов. Знаменитые события мая 1968 года, начавшись со студенческих бунтов, погрузили Францию в состояние брожения, но к июню жизнь в основном нормализовалась. Искрой, которая вызвала драматическую последовательность событий во Франции, стали решение закрыть Университет Нантера и ответ полиции на последующую акцию протеста в Сорбонне. Протесты наросли как снежный ком в университетских городах по всей Франции. Затем рабочие стали участвовать в крупнейшей всеобщей забастовке в истории Франции, парализовав экономику: более 10 млн французских рабочих были вовлечены в забастовки — примерно две трети французской рабочей силы. Де Голль распустил Национальное собрание и призвал к проведению новых парламентских выборов. Эти действия фактически положили конец короткой драматической революции.
Однако в 1968 году во Франции для тех, кто сдавал экзамены, последствия оказались непредсказуемо положительными. В университетском контексте экзамены стали центральным аспектом переговорного процесса между студентами и властями, привели к ослаблению требований к экзаменам, «чтобы избежать вреда студентам, которые потратили много времени, борясь за лучший университет». Нормальные процедуры были отвергнуты, и успех сдачи возрос многократно. Среди тех, кто родился в 1949 году и чья образовательная карьера была существенно затронута событиями мая 1968 года, большая часть сдали экзамены и продолжили учебу, впоследствии получив университетскую квалификацию.
Эрик Маурин и Сандра Макнелли из Paris-Jourdan Sciences Economiques и LSE показывают, что за снижением пороговых значений системы высшего образования последовало значительное увеличение их последующей заработной платы и профессионального образования, что было особенно очевидно для выходцев из семей среднего класса. И этот выигрыш передается следующему поколению из-за взаимосвязи между образованием родителей и образованием их детей. Эти выводы указывают на то, что социальная справедливость нуждается в твердой экономической политике, направленной на устранение неравенства, в противном случае ее цели не будут достигнуты.