Администрация президента Трампа отменила решение времен Барака Обамы, повышавшее статус представительства Евросоюза в США до уровня посольства суверенного государства. Это стало ощутимым уколом для энтузиастов идеи европейского единства. Малоизвестная тонкость дипломатического протокола напомнила, что с формальной точки зрения Европейский союз можно рассматривать лишь как одну из многих международных организаций, хотя он и претендует на большее.
Фото: Мария Тукина
В начале 2000-х годов, когда ЕС все более активно позиционировал себя как центр принятия политических решений мирового значения, появились две популярные концепции, интерпретировавшие нарождающийся мир XXI века.
Автор одной из них — функционер Евросоюза, британец Роберт Купер, представлял ЕС провозвестником светлого будущего — постмодернистского мирового игрока, сумевшего отказаться от устаревших игр в сфере влияния и баланса сил. Соединенные Штаты Купер был готов отнести к тому же постмодернистскому миру лишь с существенными оговорками. России же на тот момент еще предстояло определиться, поддержит ли она тенденции постмодерна или останется приверженцем старых порядков.
На фоне войны в Ираке 2003 года, высветившей противоречия между США и ключевыми странами Европы, свою концепцию предложил американский стратег неоконсервативного толка Роберт Кейган, пришедший к выводу, что по своей природе США — Марс международной политики, которому свойственно использование военной силы, а Европа — Венера, совершенно чуждая столь грубых средств. Они могут дополнять друг друга, но им было бы крайне сложно изменить себя и поменяться местами.
И Куперу, и Кейгану сложно оказать в правоте, хотя бы частичной. Но почти через два десятилетия после появления их идей то, что можно было интерпретировать как прогрессивный характер Евросоюза, становится для него проблемой. Будущее оказалось не столь светлым, и в мире жесткого соревнования эгоистичных великих держав постмодернистской организации, сторонящейся силовых методов и не способной на быстрые решительные действия, будет непросто выжить.
Ощущение нарастающих проблем появилось уже довольно давно, но особенно обострилось с приходом в Белый дом воплощения эгоизма — Дональда Трампа. У европейцев остается надежда на то, что Трамп — подобие урагана, который пошумит и пройдет, оставив после себя некоторые разрушения. Однако в разных уголках мира, в том числе в ряде стран—членов ЕС появляются все новые популярные политики, напоминающие именно Трампа и открыто издевающиеся над представлениями о должном, продвигаемыми мейнстримом Евросоюза.
Не соответствуя в полной мере как образу обычной международной организации, так и государства, будь то федерации или конфедерации, ЕС видит себя сочетанием лучших технократических практик, копируя которые, другие регионы планеты также могли бы рассчитывать на обеспечение международного мира и экономического благополучия. Желающих попытаться немало — повсюду существуют интеграционные объединения, заимствующие опыт ЕС.
Успех привлекателен. Успешный Евросоюз, формулирующий результативную политическую стратегию, обеспечивающий высокое качество жизни, лидирующий в технологическом развитии был и пока еще остается маяком для ряда соседей. Но все чаще растущая группа стран-членов наталкивается на непреодолимые расхождения в расстановке приоритетов, вязнет в собственной бюрократии, начинает отставать в отдельных областях от азиатских центров экономического и технологического развития и тех же Соединенных Штатов. Если эти признаки нездоровья станут хроническими, карета может превратиться в тыкву уже по содержанию, а не только по правилам американского дипломатического протокола.
России полезно развивать диалог с ЕС, как на уровне его общих структур, так и с каждой из стран-членов. Проблемам Евросоюза не стоит радоваться. Странам, претендующим на статус традиционных, не верящих в постмодернистские новации великих держав, будущее также не обещает гарантированных побед и безбедного существования. Но слабеющая уверенность Запада в общности своих ценностей и в своей исторической правоте может подтолкнуть к более прагматичному разговору с трудными партнерами если не сразу, то через десяток лет.