Верные Фиделю

Смерть Фиделя Кастро, бессменно правившего Кубой более полувека, пока никак не повлияла на устойчивость созданной им системы. Надежды на то, что с уходом престарелого команданте в этой социалистической стране начнутся изменения, пока так и остаются надеждами. Куба, по наблюдениям корреспондента “Ъ”, словно застыла между жизнью и смертью вождя.

МАРИЯ-ЛУИЗА ТИРМАСТЭ

Я агитировала друзей поехать на Кубу, чтобы успеть посмотреть страну до смерти «великого героя» или (кому что ближе) «жестокого диктатора». Не случилось. Фидель Кастро умер 25 ноября 2016 года на 91-м году жизни. Но, так или иначе, поездка состоялась. Пробыв на острове без малого три недели, я смогла убедиться в том, что «дело Фиделя» с его смертью если и погибнет, то очень нескоро.

В ожидании «Макдоналдса»

«Перемены? Их можно ждать лет через пять, а то и через десять — не раньше» — все мои собеседники из местных были едины в оценках. С 2018 годом, когда пост главы Госсовета обещал покинуть брат Фиделя, Рауль Кастро, который тоже был активным участником партизанской войны и последовавшей за ней революции 1959 года, надежд на перемены никто не связывает. Здесь скорее рассчитывают на начавшееся потепление кубино-американских отношений (в 2016 году страну посетил тогдашний президент США Барак Обама, дипотношения были восстановлены), которые должны вылиться в приток капитала из Соединенных Штатов. Пока признаки потепления не очень заметны — власти Кубы не спешат отменять 10-процентную комиссию за обмен долларов на острове.

Для простых кубинцев, которые с удовольствием носят одежду расцветки американского флага, запивают ром Coca-Cola, и хвастаются редкими iPhone перед туристами, олицетворением восстановления отношений с США станет появление на Кубе McDonald’s.

Еще в 2015 году сын Фиделя Кастро Алекс публично пригласил в страну McDonald’s и Coca-Cola. И хотя не все это приветствуют — «заполонят остров своими закусочными»,— потепление со Штатами воспринимают хорошо. К удивлению, я не услышала ни одного гневного отзыва о государстве, которое в далеком 1960 году в ответ на национализацию своей собственности на острове ввело санкции и торговое эмбарго в отношении Кубы.

Хитрый рейс

Впрочем, трудно услышать правду и о действующем режиме. Кубинцы боятся. В стране, где до сих пор существуют комитеты защиты революции, а задержания по политическим мотивам не редкость, люди опасаются делиться своим мнением о происходящем, тем более с иностранцами. На прямые вопросы о режиме отвечают односложно: «Все хорошо». На уточняющие, что может измениться со смертью команданте,— тоже: «У нас все будет хорошо».

Проезжая на американском кабриолете 1950-х по площади Революции в Гаване, я между делом спросила у нашего водителя, как он относится к Фиделю Кастро. «А как ты относишься к Ленину?» — ответил он, опустив большой палец вниз и состроив красноречивую гримасу. Когда подобный вопрос я задала владельцу табачной плантации в Виньялесе на западе страны, тот возмутился: «Я с тобой познакомиться хочу, а ты меня атакуешь вопросами». В баре Сьенфуэгоса я разговорилась с местным инженером-механиком Николаем (мать у него русская, а отец — кубинец). По-испански он изъяснялся гораздо лучше, чем по-русски, и по поводу режима на острове высказался кратко, но емко: «Что тут обсуждать — Кастро то же самое, что Сталин». Впрочем, официально Фидель Кастро, объявивший борьбу с культом собственной личности еще при жизни (а после его смерти парламент оперативно принял закон, запрещающий называть именем команданте улицы и вообще какие-либо объекты, использовать его имя в наименованиях наград или титулов), остается безусловным отцом нации.

Повсюду висят его портреты с цитатами — я обнаружила такой даже в младшей группе детсада и в начальной школе города Тринидад. А народная любовь выражается в вывешенных в окнах домов листках бумаги с распечатанным на принтере портретом Кастро и словами: «Прощай, команданте».

«Фидель крут на 80%, а Че Гевара — на 100!»

Если маек с портретами Фиделя Кастро практически не найти на Кубе, то майки с другим команданте — Че Геварой — основной туристический продукт. Смерть Фиделя Кастро и возможные изменения в стране, похоже, не способны повлиять на отношение кубинцев к народному герою, каковым для них остается аргентинец Эрнесто Че Гевара. Он — безусловный любимец кубинцев, почести ему воздавать не запрещено. «Фидель крут на 80%, а Че Гевара — на 100!» — объяснила мне работница турфирмы в Камагуэе, для верности написав проценты на клочке бумаги. В этом городе только в центре на высоких зданиях два огромных портрета революционера. В Санта-Кларе — там Че Гевара устроил успешную засаду бронепоезду в 1958 году — аж три монумента, посвященных самому знаменитому революционеру в мире.

В мемориальном комплексе, посвященном Че Геваре, столпотворение, причем среди посетителей не только иностранцы, но и местные. Услышав у меня в телефоне кубинскую песню 1965 года, ставшую мировой классикой «Hasta Siempre, Comandante», возле мавзолея Че Гевары ко мне подошел кубинец. «Я специально приехал сюда из Сьего-де-Авила. Че Гевара — мой герой»,— объявил он.

Песню про Че Гевару готовы спеть все и везде, а не только профессиональные певцы в ресторанах и отелях: я, например, услышала ее в океане в исполнении лодочников на острове Гилермо и группы молодежи — в Гаване.

А у хозяйки касы (так на Кубе называют частные дома) портрет Че Гевары висит на почетном месте в обрамлении искусственных цветов. Молодой менеджер отеля на острове Ларго в Карибском море не готов был говорить о Кастро, но со знанием дела рассказал про роль ЦРУ в казни 39-летнего Че Гевары в Боливии… Невысокий билборд с портретом Кастро и его словами «Всегда к победе» возле 22-метрового памятника Че в Санта-Кларе смотрится сиротливо.

Равенство дефицита

На частной жизни кубинцев смерть отца нации никак не отразилась. Очереди здесь давно стали частью ландшафта. И если двухчасовое стояние в обменники и туристические агентства можно объяснить резким наплывом туристов, приехавших посмотреть на «новую жизнь» Кубы, то, например, в банках и магазинах стоят местные. При этом очереди кубинцы воспринимают как должное. «Ну да, очередь… А что, у вас разве по-другому?» — спрашивают они, кажется, искренне, не понимая моего возмущения.

Чтобы понять, как выглядят кубинские магазины, достаточно вспомнить советские витрины. Если в СССР пустые полки заставляли консервами, то на Кубе — ромом. Этому продукту дефицит не грозит. Зато, например, купить яйца в магазине невозможно. Местные покупают их из-под полы. «Хуанита, где взяла яйца?» — спрашивают соседи у несущей решетку женщины и устремляются в указанное место… Однажды в ресторане мне принесли яичницу из одного яйца — закончились.

Туристы, отдыхавшие в отеле «все включено» в Варадеро, где сутки стоят более $500, удивлялись, зачем в столь пафосном заведении мини-птицефабрика.

В отеле, где мы остановились на две ночи на острове Ларго, на второй день исчезли фрукты. Постояльцев кормили консервированными — и это в разгар сезона. Напуганные рассказами о «голоде» на Кубе, некоторые туристы привозят с собой тушенку. Но подобная предусмотрительность излишня: в кафе всегда можно отведать ее аналог — блюдо «ропа вьеха» (старые одежды): томленная в овощах говядина рассыпается на волокна.

Перед поездкой на Кубу я прочитала путеводитель «Lonely Planet», сообщающий, что в этой стране «чрезвычайно полезно наладить связи на черном рынке и среди браконьеров, что несложно — все соседи прекрасно знают, кто сегодня поймал марлина или привез омаров». Я отнеслась к подобным советам несерьезно, однако на деле оказалось, что без связей на черном рынке вкусно поесть на острове не удастся. Рыба и лобстеры тут исключительно мороженые, даже в городах на побережье. «У нас нет кораблей, чтобы ловить рыбу»,— объяснял мне Николай, когда я безуспешно пыталась в супе из морепродуктов отыскать их следы. «Ну а вы где рыбу берете?» — спросила я. «У рыбаков, но это незаконно»,— последовал ответ.

Что касается промышленных товаров, то даже самые обычные пользуются повышенным спросом у местного населения. Хозяйке своей гаванской касы я отдала зонт и старые кеды, попросив отнести их в церковь. Она тут же переобулась, сказав, что кеды будет носить сама. В Камагуэе за проезд на велотакси я расплатилась новой майкой — «таксист» не скрывал своего счастья. Танцовщице из ресторана сняла с руки браслет — она тут же с радостью надела его. В последний день в Гаване решила распрощаться с джинсами и кофтой — отдав их подошедшей бедной женщине, услышала крики с балкона: «Нам тоже надо».

«На Кубе часто так бывает, что какой-то товар или продукт просто исчезает из продажи, бегаешь повсюду, ищешь, а его нет»,— объясняла мне живущая в Гаване художница Татьяна. И рассказала, что, когда несколько лет назад ее муж-кубинец впервые приехал в Москву и они зашли в «Перекресток», он стоял посреди магазина и плакал: «Так не бывает, чтобы столько всего, столько разных продуктов».

Несколько кубинцев радостно сообщали, что недавно были в России. Однако причиной их визита стал вовсе не туризм и не любовь к нашей стране. «Pieces for car»,— сначала я не поняла, о чем они. А потом осенило. В Россию кубинцы ездят за запчастями для старых советских машин, которых на острове больше, чем на просторах бывшего СССР. Слова «Москвич» и «Лада» здесь еще долго будут популярны. Впрочем, один таксист с гордостью сказал, что на его «Москвиче» 1950-х годов стоит немецкий двигатель.

Пережитки прошлого и штаб революции

С транспортом ситуация на Кубе — как в африканских странах. За пределами столицы дороги пустынны, по ним иногда проезжают конные «экипажи» (популярен этот транспорт и в провинциальных городах). Местным передвигаться по острову весьма проблематично. Для туристов и «кубинского народа» действуют разные виды автобусов: первых перевозят новые импортные машины, билеты продают только за свободно конвертируемые песо (куки), курс которых приравнен к евро. Местных возят на старых разбитых автобусах или грузовиках, которые ходят крайне нерегулярно. Зато билеты стоят раз в пять дешевле, и продают их за национальные песо (1 кук — 25 песо).

Туристам на автобусах для «кубинского народа» ездить запрещено — кубинцам самим мест не хватает. В результате транспортного дефицита вдоль дорог в специально отведенных местах собираются люди, которые пытаются уехать на попутках.

Голосуя, они трясут пачками национальных песо. Говорят, местная власть назначает специальных регулировщиков, которые в первую очередь сажают беременных женщин и стариков.

Куки водятся только у тех кубинцев, кто работает с туристами. Остальные получают зарплату (в среднем $30) в местной валюте. Однако в сложившейся системе кубинцы видят важные плюсы, пропагандируемые на весь мир властями: бесплатные медицина и образование. «Самую лучшую» в мире медицину я увидела своими глазами, зайдя в старой Гаване в поликлинику. Заглянув в несколько кабинетов и лицезрев их допотопное оборудование времен кубинской революции, я поспешила покинуть учреждение. А моя знакомая Татьяна рассказала, что как-то пошла в Гаване к гинекологу: «В первый и, надеюсь, последний раз. Ты бы видела, чем они орудуют… Инструменты из пыточной»… Вопрос о том, где в Гаване можно купить линзы, погрузил местных в глубокие раздумья. В итоге они сошлись на том, что их стоит поискать в аптеке при госпитале для иностранцев. Проверять не стали.

Еще один пережиток прошлого, от которого не спешит избавляться Куба,— отношение к секс-меньшинствам. Мой московский знакомый Сергей, который одновременно со мной был на Кубе, где встречался со своим другом, пожаловался на «дискриминацию на сексуальной почве». Его московского приятеля без объяснения причин отказались в отеле в Варадеро заселить в один номер с кубинским партнером: «Если в одном номере останавливаются два туриста-мужчины — это нормально, но если кубинец с иностранцем, то это вызывает негативную реакцию со стороны администрации отеля». В том, что на Кубе действуют двойные стандарты, я могла убедиться в отеле на острове Ларго, половину постояльцев которого составляли открытые геи, свободно загоравшие нудистами на отельном пляже…

Впрочем, в отличие от постреволюционных времен, когда гомосексуалистов отправляли в правительственные воспитательные лагеря, которыми руководили бывшие партизаны, сейчас, по словам Сергея, максимум, что позволяет себе местная полиция, «гонять геев с собаками с мест встреч на улицах». Зачинщиком сексуальной революции на Кубе по иронии судьбы стала дочь Рауля Кастро Мариэла, которая в 1990-х возглавила движение за права секс-меньшинств и получила в США награду. К положительным сдвигам Сергей отнес открытие в Гаване гей-клубов и проведение ЛГБТ-мероприятий.

За время пребывания на Кубе я не услышала от кубинцев ни одной жалобы на тяжелую жизнь. Напротив, все излучают оптимизм и жизнерадостность. Предположив, что, возможно, это тактика общения с иностранцами, которые критически относятся к кубинской действительности, я спросила об этом местных. «Нет, здесь просто не принято жаловаться и клеймить режим. У большинства кубинцев нет гражданской активности. Они считают, что от их мнения ничего не зависит, оттого и обсуждать нечего»,— последовал ответ.

В последний день на Кубе я сходила в Habana Libre, один из символов кубинской революции. Построенный американцами в 1958 году, отель Havana Hilton спустя девять месяцев после открытия был реквизирован триумфально вошедшим в Гавану отрядом Фиделя Кастро, незамедлительно переименован и превращен в штаб революции — первые месяцы Фидель Кастро управлял страной из роскошного люкса на 24-м этаже… Фотографии расположившихся в отеле Кастро, Че Гевары и их соратников-бородачей висят сегодня на почетном месте на первом этаже — рядом с выставкой модного скульптора-авангардиста. Поднялась на 24-й. Сейчас в правом крыле все номера разрушены и в них гуляет ветер, разметая бумаги из ящиков,— возможно, здесь сделают музей Кастро.

Пока же молодые сотрудники на ресепшен отеля не только не смогли ответить на вопросы о том, что будет на 24-м этаже, но и очень удивились моему рассказу о штабе революции в этих номерах… На обратном пути я случайно зашла в партийный офис, где сфотографировалась на фоне портрета Фиделя Кастро с красноречивой цитатой: «Если провалится молодежь, то все завершится провалом. Мое глубочайшее убеждение, что кубинская молодежь будет бороться за то, чтобы избежать этого. Я верю в них».