Во вторник президент России Владимир Путин приехал в Ижевск, на концерн «Калашников», познакомился с оружием будущего и рассказал трудовому коллективу, что для успешной работы в дальнейшем необходимо любить ближнего своего. С подробностями из Ижевска — специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Вот едешь мимо рабочих концерна «Калашников» и видишь их счастливые лица. Они идут с ними, несут их с радостью, а почему? Президент приехал!
То есть у них сегодня короткий день, отпустили их уже в час дня, и вот они со своими счастливыми лицами выходят с заводской проходной…
В инструментальном цехе концерна тоже царит торжественная атмосфера приподнятого настроения. И тоже в связи с приездом президента. И я не сразу способен вникнуть в детали, а только поговорив с сотрудником цеха Андреем Хомичем.
— Да у вас тут все новое в инструментальном цехе! — обрадованно говорю ему я.
— Ну как…— здраво рассуждает он.— Перебрали оборудование, конечно, к приезду Владимира Владимировича, станки-полуавтоматы… покрасили... А так-то им по 50 лет…
В цехе, где выставлено перспективное вооружение, мое внимание обращает на себя даже не новый 2,5-килограммовый пластиковый автомат и даже не принципиально новый РПК, а, безусловно, пистолетная ручка к автомату. Ибо она такая простая только на первый взгляд. Если изучишь вопрос, ты способен убедиться, что ручку запатентовал лично оружейный вице-премьер Дмитрий Рогозин. Дело в том, что он вложил в нее не только душу и сердце, а также, как он сам мне потом рассказывал, свои сокровенные наблюдения за поведением бельгийских оружейных инженеров, но и тайный дополнительный патрон — на случай, видимо, когда закончатся все остальные и ничего не останется для себя…
— Даже три-четыре патрона можно вложить,— рассказывал Дмитрий Рогозин.— Туда, в пустоту… Я на нее давно обратил внимание… Надо было ее заполнить, а как же…
Много оружия выкрашено в пустынный камуфляж — очевидно, Сирийская Арабская Республика диктует свою высокую моду…
А вот еще один экземпляр: макет памятника Михаилу Калашникову, 50-сантиметровый, но все-таки он. А скоро он, уже четырехметровый, займет свое место в Москве, на площади около Оружейного переулка — в том месте, где она выходит прямо на Садовое кольцо. Зачем? А там у него будет вечный пост. Есть только, кажется, опасность, что в этом месте на Садовом кольце будет слишком много ДТП на ровном, казалось бы, месте. Долго будут думать, отчего так, а потом вдруг поймут: да это же водители бросают руль при одном только взгляде на человека с культовым АК-47 нараспашку.
И здесь же, в инструментальном цехе, я вижу министра культуры Владимира Мединского и спрашиваю его:
— Вы-то здесь какими судьбами?
Александр Бортников — понятно, Сергей Чемезов — понятно, Денис Мантуров — понятно… Владимир Мединский — непонятно.
— А потому,— отвечает он,— что Калашников — это давно явление мировой культуры.
Я понял: то есть будет показывать макет памятника президенту.
Вернувшись в инструментальный цех, я спрашиваю рабочего, копошащегося за резьбошлифовальным станком, неужели и у него станок такой старый, как я теперь предполагаю.
— Он не старый,— объясняет рабочий.— Он просто белорусский.
Владимир Путин идет по цеху и, как ни странно, внимательно вглядывается и в рабочих, и в станки… И я, и все мы понимаем: нет, не зря старались, перебирали и красили советские полуавтоматы. Вот оно, торжество справедливости. Посмотрел!
Никуда президент не спешит в цехе, где и боевые автоматы, и гражданские катера, и беспилотники. Больше всего его интересует водолазный бот, и он долго выспрашивает у изготовителей, когда это можно будет купить (зачем ему водолазный бот?) и какой в нем двигатель.
Вопрос оказывается по существу: двигатель, как назло, иностранный.
— А наш только обещают,— с раздражением говорит он.— Импортозамещение… Давно обещают…
Не все ладно, значит, в державе с импортозамещением, несмотря даже на триумфальный результат выборов в Госдуму…
— Скорость могли повысить,— все-таки с гордостью рассказывает изготовитель,— но решили повысить судоходность.
Конечно, тут уж приходится выбирать…
— И теперь он на полном ходу поворачивается — и стоп!
— И что? — переспрашивает президент.
— И все! — констатирует изготовитель.
Владимиру Путину показывают автоматы, и как же его это интересует! Мне кажется, он подавляет в себе желание взять в руки ну хоть пистолет, ну хоть его. Но не надо: наснимают, напоказывают, и хлопот потом не оберешься…
И вот доходит очередь до нового пулемета. И как он внимательно его изучает… И говорит наконец разработчику, который, конечно, всегда рядом и уже три раза успел произнести в пространство одну-единственную фразу: «Такой замечательный пулемет…» Так вот президент ему и говорит:
— Да, хороший… Но надо, мне кажется, одну вещь тут усовершенствовать…
И он объясняет, какую, и разработчик пытается понять…
— Ну вот эту…— выразительно и почти мучительно смотрит на него Владимир Путин.— Эту… Ну вы поняли…
— Конечно! — с облегчением восклицает разработчик.— Сделаем!!
Еще через несколько минут Владимир Путин встречается с членами трудового коллектива концерна, которым не дано было почувствовать на себе всю радость короткого трудового дня. Люди, мужчины и женщины, стоят в фирменных спецовках плечом к плечу плотным полукольцом в два ряда, готовые к любому повороту событий, да и просто к повороту. И перед самым приходом президента их и в самом деле поворачивают.
И он спрашивает их, рады ли они, что на концерн пошло финансирование, и какое!..
— Ра-а-ды-ы!..— хор трудового коллектива нестроен, и видно, что именно это слово они репетировали меньше других, да это просто бросается в глаза…
И девушка задает президенту выстраданный кем-то вопрос, а есть ли у Владимира Путина семейные ценности и если есть, то какие, потому что ведь ей же надо чем-то руководствоваться в своей замужней жизни.
— Любить надо ближнего своего,— говорит ей президент, а вернее, цитирует оратора, выступавшего по этому поводу выше, гораздо выше…
Глаза ее вспыхивают, ей что-то становится понятно, она готова, кажется, бежать и выполнять прямо сейчас, не дожидаясь, пока он закончит… Задел он что-то в ней такое, что должен был задеть… Не знала она, что можно и так тоже… Еще через четверть часа начинается совещание, посвященное дальнейшему созданию информационно-разведывательного щита над Родиной и особенно за ее пределами, и тут я умолкаю: не моя это тайна.
Все мои я рассказал.