Глава делегации РФ, посол по особым поручениям по вопросам международного антикоррупционного сотрудничества МИД РФ ВЛАДИМИР ТАРАБРИН прокомментировал позицию России обозревателю "Ъ" АННЕ ПУШКАРСКОЙ.
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
— Какова главная задача этой сессии с точки зрения России?
— Мы бы хотели, чтобы конференция приняла резолюцию о партнерстве государства и бизнеса, которая бы указывала основной вектор международного сотрудничества в этой сфере. Кроме того, заканчивается первый цикл обзора хода выполнения Конвенции по борьбе с коррупцией, продолжавшийся пять лет и посвященный главам о криминализации коррупционных деяний и международном сотрудничестве. Мы считаем, что в Санкт-Петербурге должно быть объявлено о запуске второго цикла в 2016 году: как государства выполняют обязательства о предупреждении коррупции и возвращении активов. Предлагается принять резолюцию, которая бы определила параметры такого перехода, и это является предметом оживленной дискуссии.
— По каким спорным вопросам ведутся консультации?
— Пока идут переговоры и поиск консенсуса. Мы уже обсудили повестку и наши подходы c главой делегации США Луисом Арригой, была встреча с Китаем, с африканской группой. Есть два проекта резолюции по возвращению активов. Один американцами внесен, другой африканцами. Там немножечко разные концепции, думаю, что в итоге их объединят в один документ. С США мы практически согласовали позиции по проекту государственно-частного партнерства, который вносит Россия. Американские партнеры направили к нему целый ряд замечаний, которые мы учли.
— В чем заключается механизм контроля за выполнением государством своих обязательств?
— Там не даются оценки политические. Путем жеребьевки выбираются государства, которые поочередно проводят обзор в отношении других государств. Оценка идет на основе доклада обозреваемого государства, это контрольный лист самооценки по определенным критериям. В первом цикле проверялось антикоррупционное законодательство — все ли деяния, которые предусмотрены конвенцией, у нас есть в Уголовном кодексе, административные меры, как государство сотрудничает с другими, насколько эффективно настроена эта система. Россия этот цикл успешно прошла в 2011 году — нас проверяли Украина и Эквадор. Они дали рекомендации, которые мы также выполнили в полном объеме. Саммери этого отчета вывешен на сайте Управления ООН по наркотикам и преступности.
— Будет ли опубликован полный отчет?
— Это вопрос к Генпрокуратуре, которая за него отвечает.
— Предусматривает ли механизм обзора рейтинговые оценки?
— В ООН нет никакого ранжирования. Рейтинги составляют НКО, мы с ними не согласны, поскольку это субъективно: они составляются на основе данных, которые сложно проверить и подтвердить их достоверность. Вот, например, Transparency international считает уровень восприятия коррупции в обществе, опрашивая людей.
— Глава администрации президента ссылался на такие же опросы ВЦИОМа, заявляя об успехах России.
— Ну да, это своего рода отражение общественного мнения. Но в обзорах ООН мы оперируем чисто юридическими материями и официальными данными.
— Обсуждается ли на конференции вопрос ратификации ст. 20 Конвенции о незаконном обогащении?
— В ООН 20-я статья — это вообще не тема. Она никем не обсуждается. Это не статья прямого действия, а призыв к государствам с учетом особенностей своего законодательства рассмотреть вопрос о криминализации незаконного обогащения. По нашему мнению, это противоречило бы закрепленному в Конституции принципу презумпции невиновности. Но она реализуется в гражданско-правовом контексте, у нас допускается конфискация имущества лиц, которые не в состоянии доказать законность и происхождение. И, насколько мне известно, уже были случаи, когда это применялось на практике.