Отец хоть куда

О том, на что способна отечественная профессура, если ее сбить с мысли

Маша Трауб

Есть люди, которые не умеют добираться из пункта А в пункт Б нормально, как все. С ними обязательно что-нибудь происходит. Мой муж — яркое тому доказательство.

Вот буквально вчера он улетел в командировку. Я его собрала, проводила и надумала помыть полы. Но сначала позвонила маме, узнать, как у нее дела.

— Андрей улетел, я собираюсь полы мыть, у нас все в порядке,— отчиталась я.

— Не мой полы! — проорала мама.

— Почему?

— Пусть долетит сначала.

Моя мама не верит ни в какие приметы, а уж тем более в мытье полов на дорогу. Верит в хороший коньяк, сигареты, новый детектив и в то, что она лучше всех знает, как воспитывать внуков. Ну, и что все их таланты — от нее. И вдруг она начала рассказывать мне, что если я помою полы, то обязательно что-нибудь случится. А уж чтобы она начала беспокоиться о зяте — это вообще странно. Но как в воду глядела.

...Муж прислал эсэмэску, что он благополучно долетел до столицы скандинавского государства и уже едет в такси в какую-то там экономическую школу, где должен выступить с лекцией.

Тут я со спокойной душой вооружилась тряпками и начала намывать полы.

И что случилось через час? Муж позвонил и сообщил, что такси доставило его вместо школы экономики в школу медсестер. Во всяком случае, он оказался за пределами города в большом здании, где все ходили в белых халатах. Муж был почти в истерике. И надо же такому случиться, что он оставил дома телефон, который знали организаторы поездки, а листок, где значились название гостиницы и график пребывания, потерял. Обычно супруг складывает все документы в конверт, конверт кладет в папку, а папку засовывает во внутренний карман пиджака, не доверяя сумке. Потому что сумку он панически боится потерять. Но сумку он прижал к груди, а пиджак, снятый по причине жары, оставил на заднем сиденье такси, которое уехало.

Я бросила тряпку, нашла его телефон и начала обзванивать организаторов.

В школе медсестер тем временем ему предложили успокоительные капли, таблетку от сердца, поскольку муж хватался за этот орган, и прочую медицинскую помощь. Видимо, выглядел он совсем плохо.

В ожидании вызволения он пошел искать туалет и вышел в соседнее крыло. После чего пришла его эсэмэска: "Сообщи организаторам, что я в школе для будущих мам! Я в толпе беременных женщин! Меня куда-то ведут!"

Через полчаса я получила отчет, что моего мужа буквально занесли в класс в качестве пособия: других мужчин под рукой не оказалось. Преподавательница хотела продемонстрировать будущим мамам на живом примере, как нужно приучать мужа к ребенку. И ребенка к мужу. Ну, чтобы будущие мамы поняли, что муж и ребенок — в принципе, одно и то же и не нужно требовать от них невозможного. И тут случился прокол: муж как многодетный отец выполнил все задания — надел памперс на резинового пупса, покачал его на плече, изображая отрыжку после кормления, похлопал по спине так, что чуть не проломил пупсу электронные внутренности, и под занавес спел колыбельную "Мы красные кавалеристы и про нас..." и еще что-то из Дунаевского. Будущие мамы, рыдая, разразились громкими, продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. На бис муж исполнил пупсу по-русски "за печкою поет сверчок, усни, угомонись, не плачь, сынок", чем почти довел будущих мам до преждевременных родов. Еще через пять минут он получил предложение от преподавательницы о проведении мастер-классов в их школе матерей и два предложения о признании отцовства от собственно будущих матерей. Муж кивал и соглашался на все. Такого общественного признания талантов ему не доводилось получать никогда.

В это время я ставила на уши организаторов, которые отправили за мужем другое такси и разыскивали первое с пиджаком. Второй таксист искал "профессора". Если бы он искал нервного отца-сердечника, который владеет искусством жесткого пеленания, о котором даже преподавательница только слышала, но никогда не видела воочию, медсестры сразу же показали бы, куда идти. Но профессора они в своем госте никак не опознали.

Преподавательница отогнала будущих мамочек и расспрашивала моего мужа о других секретах выращивания младенцев. Муж на пупсе показывал, как укачивать, как бороться с коликами — для этого ему пришлось лечь на парту и положить резинового младенца себе на живот. Он рассказывал, как дырявить соски иглой, как заваривать ромашку, как купать ребенка в череде и марганцовке (тут уже понадобился словарь, поскольку таких сложных терминов преподавательница не знала, а муж не знал, как это перевести). Он вошел в раж и ударился в воспоминания о собственном детстве — как его поили козьим молоком, давили яичную скорлупу, чтобы ребенок получил кальций, и силился объяснить, что такое молочная кухня. Про пеленки вместо памперсов, которые нужно проглаживать непременно с двух сторон, баки белья, где эти пеленки кипятились круглосуточно, и традицию в год брить наголо ребенка, чтобы волосы росли густыми, он рассказывал с упоением.

Преподавательница уже даже говорить не могла, а только мычала и кивала. А уж после того, как он перешел на "по кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам", задорно подбрасывая пупса на коленке и спел "ладушки, где были — у бабушки", она зарыдала и тут же предложила ему свою руку, сердце и политическое убежище впридачу. Но муж на этом не остановился — он решил показать, как делать массаж груди, чтобы расцедить молодую мамочку. Даже предположить не могу, что еще он хотел показать преподавательнице.

— Вы доктор? — спросила она, покачиваясь от культурологического шока.

— Нет, я просто отец. Обычный русский отец.

Тут уже я позвонила мужу (поскольку таксист в отчаянии дозвонился до меня) и рассказала ему, что "господина профессора" ждет по возвращении домой, если он немедленно не положит пупса на место и не покинет помещение. И на развод я приду в костюме медсестры, если ему так будет приятнее. Как простая русская женщина-мать.