Тема "горячих точек", к сожалению, пользуется повышенным спросом. Между тем журналисты, работающие на войне, получают стандартные оклады, стандартные командировочные, стандартные гонорары. Зачем тогда они там работают?
Образ журналиста, идущего в первых рядах атакующих, давно ушел в прошлое. Теперь журналист на театре военных действий не участник, а зритель. На полное погружение в ситуацию нет времени. И военные хроники как жанр почти отсутствуют. Король военной журналистики — репортаж.
Военные репортеры утверждают, что работа во всех "горячих точках" одинаковая — на войне как на войне. Но некоторые различия все-таки есть. Чем жестче конфликт, тем труднее получить информацию. Маша Гессен предложила делить военные конфликты по принципу "стреляют в журналиста" и "не стреляют в журналиста". В Югославии, например, тем, кто ехал на машине с надписью "пресса", безопасность была гарантирована.
Работу журналистов на нынешней чеченской войне регулирует вышедший в этом году специальный свод правил.
Официоз
В соответствии с этими правилами репортерам запрещается передвигаться по территории республики без сопровождения и брать интервью у военнослужащих без разрешения представителей пресс-центра и силовых структур РФ. А видео- и фотосъемки в зоне боевых действий должны производиться под охраной и контролем представителей силовых структур РФ. Зато для репортеров организуют пресс-туры. При этом пресс-служба отдает явное предпочтение телевизионщикам. Ашот Насибов, спецкор НТВ: Хороший сюжет можно сделать и с ведома офицеров пресс-службы. А если даже на километр отходишь от группы, без их помощи и прикрытия не обойтись.
Когда роль продюсеров исполняют военные, многие события оказываются вне поля зрения репортеров. Полные сводки и комментарии предоставляют, когда событие не заставляет усомниться в правильности действий военных. Ольга Алленова, корреспондент "Коммерсанта": В пресс-службе Объединенной Северо-Кавказской группировки можно узнать мало. Информация из Москвы, из редакции, поступает быстрее. Когда стало известно об изнасиловании чеченки российским военным, пресс-служба вообще отказывалась давать комментарии. Пресс-тур в Комсомольское устроили лишь на пятый день боев, да и то взяли только представителей электронных СМИ.
Кроме того, прессе не дают информации о реальных потерях, если она носит "депрессивный характер и вызывает сомнения в обществе", а также о бедствиях мирного населения. Алексей Михайловский, информационная группа правительства РФ: Публикуя такую информацию, мы даем противнику возможность играть на этом.
Информация
Журналисты, которым недостаточно пресс-туров, отправляются на поиски материала самостоятельно, на собственной машине или попутке МЧС. Или на военной технике. Геннадий Хамельянин, "Новые известия": Нужно иметь в виду несколько вариантов транспортных средств. От этого зависит, застрянешь ты в каком-то месте надолго или сможешь быстро вернуться на базу. Расплачиваются корреспонденты водкой, сигаретами и, разумеется, деньгами.
Любая поездка небезопасна. Петра Прохазкова, информационное агентство "Эпицентрум": Сейчас мы на БТР уже не ездим, хотя это очень удобно. Несколько месяцев назад мы подорвались на мине. К счастью, остались целы. Кстати, о своих самостоятельных поездках репортеры рассказывают мало и неохотно — боятся лишиться аккредитации.
Успех охоты за информацией зависит не только от мобильности репортера, но и от умения найти дополнительные источники информации. Скажем, "проверенные источники" в армии. Но информация, полученная таким путем, неполна. Ведь военные рассказывают только о событиях, в которых они принимали участие. Ольга Алленова: Нас высадили недалеко от Ведено, где в это время шел бой. Попасть на передовую было невозможно, и о ходе боя узнавали у солдат, которые оттуда возвращались. Правда, интервью продолжались всего 10-15 минут, пока командир полка не наорал на нас. Зато о событиях в Ведено я написала первой из газетчиков. Получить объективную информацию у местных жителей практически невозможно. Юрий Романов, стрингер (внештатник) CNN: Местные всегда врут, и не потому, что им хочется. Просто во время войны любое событие воспринимается неадекватно. Двадцать местных — двадцать версий одного события.
Другая сторона
В нынешнюю чеченскую кампанию российские журналисты, как правило, выступают с позиции федералов. Работа на другую сторону чревата скандалом. Много шума наделала история Андрея Бабицкого, корреспондента радиостанции "Свобода", делавшего репортажи о чеченских боевиках и бедствиях местных жителей. Как заявил Росинформцентр, Бабицкий "ретранслировал чеченскую точку зрения". В январе нынешнего года журналиста арестовали, обвинив в участии в незаконных бандформированиях. Затем последовал "обмен" Бабицкого на пленных русских солдат. А недели через две Бабицкого задержали с чужим паспортом в Махачкале. Дело об участии в бандформированиях скоро закрыли, зато недавно ему предъявили обвинение в использовании заведомо подложных документов.
В первую чеченскую кампанию подобных историй не было. На той стороне работали многие репортеры. С представителями прессы у тогдашних чеченских лидеров были теплые отношения: полевым командирам нужен был хороший PR. Геннадий Хамельянин: Нам давали машину, возили в президентский дворец к Дудаеву во время выборов в Чечне. Но мы чувствовали, что за нами присматривают. С лидерами знакомились на месте. Хотя, например, Басаева некоторые корреспонденты знали со времен абхазского конфликта. Геннадий Хамельянин: Басаева я впервые снял еще в Абхазии. В Чечне я передал ему ту фотографию. Снимок понравился, и он позволил снимать его вместе с членами его семьи.
Легкость, с которой боевики вступали в контакт с журналистами, нередко зависела от их отношения к СМИ. Андрей Бабицкий: С полевыми командирами я знаком с прошлой кампании. Вступить с ними в диалог было несложно: нашей радиостанции чеченцы доверяли. Гораздо сложнее поддерживать с ними отношения — им могли не нравиться, например, формулировки вопросов, какие-то слова.
Опасности
Война — это постоянная опасность. Если у вас разобьют камеру или отберут пленку — считайте, что вы легко отделались. Геннадий Хамельянин: Мы были в Ханкале и увидели, как ведут пленных. Сняли. И вдруг к нам направляются охранники. Я вынул кассету и кинул в кусты, а охранникам показал пустую камеру. Когда они ушли, я пленку нашел.
Не исключены и другие неприятности. Почти каждый репортер припомнит случай, когда его принимали за шпиона,— со всеми вытекающими последствиями. Геннадий Хамельянин: Как-то нас остановил чеченский патруль. Показываем удостоверения, а они нам: 'Кагэбэшные покажите'. Когда у нас ничего не нашли, командир сказал: 'Надо бы вас расстрелять, да сегодня праздник'. И отпустил.
Разумеется, все это пустяки по сравнению с опасностью быть похищенным или убитым. С 1996-го по 1999 годы в заложниках оказались 20 журналистов. Корреспондентов "Радио России" Николая Мамулашвили и Юрия Архипова и корреспондента ИТАР-ТАСС Николая Загнойко, по иронии судьбы, похитили, когда они возвращались после интервью с Казбеком Махашевым о похищениях. В Москву сюжет не попал — пленку выбросили бандиты. А корреспонденты три месяца провели в заточении. Николай Мамулашвили, ВГТРК: Дорогу заблокировали две "шестерки", из них вышли люди в камуфляже. Нас увезли и посадили в подвал. Нам полагалась в день буханка хлеба, две банки консервов и полведра воды на всех. Разговаривать мы могли только шепотом. Похищения возобновились в прошлом году — пропали Дмитрий Бальбуров, корреспондент "Московских новостей", и корреспондент ИТАР-ТАСС Саид Исаев. К счастью, журналисты вернулись домой.
Двадцать пять журналистов во время чеченской кампании погибли. Увы, были случаи, когда репортеры гибли от рук федералов. Так, корреспондента ТВЦ Рамзана Межидова прошлой осенью расстрелял российский самолет. Оператор пытался зафиксировать на пленке атаку на беженцев с воздуха. А летчик, видимо, принял камеру за оружие, а колонну беженцев, с которой следовал репортер, за колонну боевиков.
Защита
Оружия репортеры, работающие в "горячих точках", предпочитают не носить. Ашот Насибов, спецкор НТВ: Мы люди сугубо гражданские. И никогда не берем в руки ни оружия, ни боеприпасов. Хотя танковые снаряды, гранаты и осветительные ракеты нам ящиками предлагают солдаты, которым мы разрешаем звонить домой с нашего спутникового телефона. Есть и другие мотивы. Юрий Романов, стрингер CNN: Во время абхазско-грузинского конфликта оружие только что под ногами не лежало. И как-то, когда нас обыскивали абхазцы, я спросил у одного из них, что было бы, если бы у меня нашли автомат. Он рассмеялся: 'Расстреляли бы'.
Из армейской амуниции можно носить только бронежилет. Но пользуются им, как правило, лишь корреспонденты иностранных компаний. В том числе потому, что ношение бронежилета — обязательное условие выплаты страховки (в случае гибели максимальная выплата составляет примерно $50 000). Ашот Насибов, спецкор НТВ: Бронежилеты не носим, ведь в атаку не ходим. И потом, они тяжелые, а у нас столько аппаратуры! И реагировать мы на все должны быстро.
Кстати, с нынешнего года обязательная страховка должна быть и у российских репортеров. К примеру, к международному удостоверению журналиста, которое могут получить и российские репортеры, полагается страховка на 25 000 рублей.
Деньги
Как утверждают военные корреспонденты, слухи об их баснословных гонорарах и командировочных сильно преувеличены. Ведь в командировке нужно тратиться на дорогу, еду, жилье (съем жилья у местных может обойтись в $20-40 в сутки). Самая большая статья расходов — проводник или личный шофер, а также охранник из местных (ему нужно платить $50-100 в сутки). И тем не менее заработать на войне можно. К примеру, журналистка, отправившаяся в Чечню на интервью с Масхадовым, получила $1 тыс. в неделю на расходы (деньги сэкономила на жилье — остановилась у знакомых). Потом ей заплатили $1500 гонорара. Телевизионщикам платят примерно $100-300 в сутки плюс гонорары (в среднем $3000 в месяц).
А вот заработок стрингера зависит от его умения договариваться с редакцией. Он может получить суточные или оплатить расходы из собственного кармана. За поездку ему полагается гонорар. Кроме того, стрингер может заработать прямо на месте — на продаже своего материала штатному сотруднику той или иной редакции.
Впрочем, в опасные командировки журналистов гонит не желание заработать. Репортерам, как и военным, поездка на фронт обещает карьерный взлет и славу. Правда, достаются эти трофеи немногим.
ФРИДА ГУДИМ