Совет по правам человека просит Генпрокуратуру проверить отключение "Дождя". Правозащитники считают, что операторы кабельного телевидения, прекратившие вещание канала после опроса о блокаде Ленинграда, нарушили закон. Заместитель председателя Общества жителей блокадного Ленинграда Юрий Антонов ответил на вопросы ведущей Натальи Ждановой.
Фото: Михаил Соколов, Коммерсантъ
В частности, в обращении, которое подписал глава совета Михаил Федотов, отмечается, что операторы "взяли на себя функцию цензуры", а также серьезным образом нарушили права своих клиентов.
— Что вы думаете по поводу всей этой ситуации, которая сейчас разворачивается вокруг телеканала "Дождь"?
— Ситуация, конечно, скандальная и безнравственная. Она напоминает историю трех девушек, которые станцевали в церкви на алтаре. Телестудия "Дождь" тоже покушается на святое, на память о мужестве жителей и воинов, отстоявших любимый Ленинград. Нас хотят лишить чувства победы, за которую заплачена такая высокая цена, за которую погиб, между прочим, мой отец. Ситуация заставляет думать и о другом: нет ли злого умысла? Не подталкивают ли нас потихоньку к черной украинской революции, вбивая клин между поколениями? Или же это вопиющее невежество, или, как сейчас говорят, некомпетентность журналиста, не знающего историю своей страны и города. Ведь абстрактной истины нет, она всегда конкретна. В 1945 году у Ленинграда не было альтернативы: сдаваться или защищаться. В плане Гитлера он был обречен — город стереть с Земли, население уничтожить. Это подтверждают все исторические документы. Мы защищались, мы боролись, мы выжили.
— Сейчас, конечно, все осудили эту историю с размещением опроса, и сам телеканал "Дождь" уже извинился за содеянное. Как вы считаете, соразмерно ли то, что сейчас происходит, то "наказание", которое в отношении "Дождя" применяется со стороны кабельных операторов? Как вы считаете, это соразмерно содеянному или нет?
— Свобода слова журналиста, как и любая свобода, неотделима от ответственности. Журналист должен знать историю своей страны, должен отвечать за свои дела. Какая мера ответственности, это уже решать не нам, а властям. Если это некомпетентный человек, то, может быть, ему и делать нечего на этой телестудии? Короче говоря, вот эта ситуация, конечно, должна быть каким-то образом осуждена и решена, я думаю, что мудрые люди руководят и нашей страной, и нашим городом, и телестудией "Дождь", и найдут верное решение.
— Кто, по-вашему, сейчас должен разбираться в этой ситуации? Ну, Роскомнадзор уже направил телеканалу письмо, в котором подчеркивается, что "Дождь" нарушил статью закона о средствах массовой информации. Статья эта обязывает журналиста уважать права, законы и интересы. Роскомнадзор сказал, что если это еще повторится, они будут уже принимать какие-то меры. Разве этого недостаточно в этой ситуации?
— Есть разные оценки. Может быть правовая оценка, это дело суда. Может быть нравственная оценка, может быть административная какая-то. Я думаю, что после определенных раздумий, размышлений и действий со стороны телестудии "Дождь" ситуация будет каким-то образом разрешена в пользу обеих сторон.
— Хотелось бы более четкий ответ услышать на вопрос: правильно ли делают, по-вашему, кабельные операторы, что отключают телеканал?
— Надо не канал отключать — надо решать вопрос с конкретными людьми, которые нарушили, нарушают нормы этики, нравственности или закона.
— То есть, по-вашему, отключать канал неправильно?
— Ну, мне трудно что-либо говорить по этому поводу, потому что я знаю вот эту ситуацию, но ситуация, как правило, назревает. Одной причины не бывает, всегда бывает множество причин, которые вызывают множество следствий. Может быть, власти знают больше, чем я. А я властям нашим доверяю.
— Скажите, пожалуйста, Юрий Николаевич, а вы сами смотрите телеканал "Дождь"?
— Да, я периодически заглядываю на этот канал, но, вы знаете, мы
— А вам было близко то, что показывал этот телеканал, те передачи, прожили-то жизнь тяжелую, когда нас обижают, мы с теми людьми перестаем общаться, и я не думаю, что я буду смотреть этот канал "Дождь".
которые шли в его эфире?
— Нет, я редковато туда заглядывал.