Лето уходит не сразу.
100 ДНЕЙ ПОСЛЕ ДЕТСТВА
Оно остается в телефонных номерах, которые ты записал на каком-то странном картоне, и этот картон вдруг вывалился со дна чемодана, который мама убирает на антресоли. Номер остался, а позвонить ты забыл. Забыл и думаешь, глядя на этот картон: а стоит ли? Что сказать: Лена, это я? А кто «я»? Ты и сам-то уже не знаешь, кто ты. И уж тем более не знает этого Лена. У нее остался в памяти какой-то абрис, силуэт — лоб, губы, фенька на запястье, но уж точно не осталось тебя. Ты стал совсем другим за эти сто дней. Интересно, каким? Ты смотришь в зеркало и не можешь понять.
Лето остается в пачке никому не нужных фотографий. Когда-нибудь, глубоким старичком, ты будешь плакать над ними, но сегодня даже смотреть в их сторону противно — эти слишком голубые небеса, эти зеленые чащи, эти размытые лица людей, которые глупо улыбаются всему миру — они какие-то слишком живые, слишком цветные, тебе почему-то стыдно смотреть на них...
Лето остается в привычке пить молоко — в лагере молоко давали часто, и ты не ел кашу, а пил молоко, просил добавки, жевал хлеб и думал: почему так вкусно?
Лето остается в полусне, когда ты просыпаешься и смотришь сквозь занавески на рождающийся дневной свет. Что же все это значит?
Это значит, что кончилось твое последнее детское лето, сын. Это значит, что та девочка говорила правду и ты уже не ребенок.
От него остается только запах вот этого лета. Вот этого дня. Вот этого мокрого воздуха после бани. И вот этой чистой воды — хотя у воды не может быть запаха. Но он есть. Он был.
Как сделать, чтобы не было так больно смотреть на этот кусок картона, на эти фотографии, на эти кроссовки, на эти письма?
Невозможно. Уже невозможно.
(Снимки сделаны под Москвой в лагере «Детская республика «Поленово». Благодарим за помощь всех граждан «Детской республики».)
В материале использованы фотографии: Сергея ВОРОНИНА