ХОККЕЙ УМЕР

Да здравствует хоккей!

ХОККЕЙ УМЕР

В Петербурге на очередном чемпионате мира по хоккею произошло событие, которому я по большому счету обрадовался.

После победы над шведами 4:2, той победы, которая уже никому не была нужна, ничего не решала, — наши стояли на льду и слушали гимн. Слушали с непокрытыми головами, с мучительным общим выражением на таких разных лицах. Над новеньким с иголочки дворцом плыли торжественные звуки, редкие зрители на полупустых трибунах встали, чтобы тоже присоединиться к этому скорбному торжеству, перестали шевелить попками девушки из «группы поддержки» в проходах между рядами, и в этот момент каждый из тех, кто соединился благодаря телевидению и хоккею в одном душевном движении, думал: а что же произошло? Вот этого чувства единения нам очень давно не хватало. Не хватало много лет, с тех пор как хоккей умер.

Символично, что первым игроком, который просто сбежал в НХЛ, не убоявшись ни КГБ, ни родной партии, и заигравшим там в полную силу, был человек по фамилии Могильный. Символу никто не придал значения. Наши игроки продолжали блистать в наших клубах.

Но постепенно русский хоккей входил за океаном во все большую моду, контракты стали предлагать в открытую, без опасений, что скаута НХЛ арестуют за шпионаж. Контракты были миллионными, и суммы их год от года росли.

Сейчас в среде специалистов существует масса версий, почему от былого величия советского хоккея не осталось и следа. «Тренерская»: монополизм ЦСКА, одной команды и одного тренера, привел к тому, что рухнувший колосс завалил обломками остальную часть хоккейной Атлантиды. «Экономическая»: клубы в Москве не могут найти достойных спонсоров. «Политическая»: некогда могучая советская Федерация хоккея после развала СССР превратилась в организацию, берущую проценты за отъезжающих игроков.

В каждой версии есть своя правда. Но на самом-то деле правда одна: за океаном им платили миллионы долларов. Здесь не платили почти ничего.

Эта история стара и малоинтересна. Долларовая вода размыла глину, казавшуюся гранитом. Интересно другое: что же произошло дальше? И не конкретно с федерацией, с игроками, с клубами, с болельщиками, а что произошло СО ВСЕМИ НАМИ? Вместе?

Провинциальные комплексы, которые страна (то есть мы) так долго прятала от остального мира, вылезли наружу. Именно в хоккее эта история проявилась с обескураживающей простотой. Страна стала жить чужим хоккеем. В этом была и любовь к уехавшим игрокам, и наивность, и вера в сказку, но главное — провинциальность. По телевизору передавали в лучшее время матчи НХЛ, в газетах огромные полосы были посвящены событиям в НХЛ, спортивные комментаторы упоенно обсуждали суммы гонораров, последние события, случившиеся на тренировке или в раздевалке «Чикаго» или «Детройта», у игроков брали восторженно-завистливые интервью.

Они были нашими небожителями, нашими посланцами, делегатами на той заоблачной, райской партийной конференции, где как раз нет ничего НАШЕГО, отвратительного, надоевшего, плохого. Там только яркий свет, лучи софитов, там легко, тепло и праздник. Там — настоящий хоккей и настоящая жизнь.

Это была настолько ярко окрашенная гордость за «наших», которые сподобились попасть туда, радость за то, что и русский игрок чего-то стоит, и даже затыкает за пояс тамошних звезд, и вышел на настоящую мировую арену, — что как-то никому и в голову не приходила тема предательства. Нет, нет, я говорю не о предательстве игроков. К ним у меня претензий нет вообще. Я говорю о предательстве общественного мнения (создаваемого, увы, журналистами), которое в одночасье отвернулось от нашего хоккея.

Да, конечно, что могли сделать журналисты с этой разрушительной силой, называемой красивым словом «энтропия»? с останками некогда могучих московских клубов? с тихой, почти легальной коррупцией чиновников?

Конечно, ничего.

Но я уверен, убежден, что ту энергию, которую мы потратили на провинциальную гордость за «наших», которые стали первыми парнями на чужой деревне, надо было бросать в другое русло.

Надо было биться в истерике, поднимать шухер, гнать волну, все, что хотите, — но не дать никому забыть о том, что Москва и страна лишились хоккея. Настоящего хоккея. Сегодня мы живем под гипнозом страшной схемы — все лучшие уехали и здесь никого не осталось. Так не бывает! Всегда есть молодые, дерзкие провинциальные игроки, которые рвутся в Москву: всегда есть резерв. Вместе с журналистами ту же самую близорукую провинциальность проявили и зрители, которые стали воспринимать весь этот заокеанский суррогат как что-то свое, и клубные начальники, которые сложили ручки перед лицом такого тотального невнимания, и чиновники, которые пытались удержать наш хоккей на примитивных схемах: «Приедет Буре на чемпионат мира или не приедет». Вот они приехали. И что?

Итогом всей этой противоестественной связи России с НХЛ, когда нас насилуют, а мы их любим, — стал чемпионат в Петербурге.

Нет спортивной логики, которая могла бы беспрецедентную серию наших поражений объяснить. Все — вне логики. Вне разума. Все — на более подсознательном уровне, уровне судьбы. Это наша судьба показала нам наконец свое истинное лицо.

Хороший ли тренер Якушев? Не знаю. Но еще до чемпионата он предупреждал о том, что не видит, как собрать команду из столь разнородного материала.

Забыли ли ребята из НХЛ о том, как играют в европейский, в наш национальный хоккей? Почти наверняка. Однако энхаэловские игроки задавали тон и в других сборных (хотя, конечно, с точки зрения стиля наши были самыми бледными). Были ли трудности в психологии? Конечно. И главная трудность — великие «русские звезды» приехали не из другой страны, а как бы из другой цивилизации, из другой галактики, где все иного уровня, все не так (такую мифологию за много лет мы сами создали).

Когда-то они еще рвались доказывать, что по-прежнему патриоты. Сегодня снисходительное выражение на лицах уже неустранимо. Эти ребята приезжают лишь скрасить жизнь своим очень бедным соотечественникам.

И все-таки любая трудность в психологии не может сравниться с фактором домашних стен, с фактором своего поля. То, что в этот раз именно этот фактор привел к внутреннему слому, к разбалансировке психики — еще раз говорит о том, что проблема абсурдности нашего вненационального хоккея все равно бы вылезла, все равно крах был бы неизбежен. Это был лишь вопрос времени.

Причины не лежат на поверхности. Эти игроки не могли проиграть таким командам. Но проиграли, чтобы был доказан очевидный тезис, чтобы страна наконец осознала простую, такую простую вещь, которой не замечала много лет: спорт может быть только домашним!

Сегодняшние попытки и в футболе и в хоккее создать вненациональную лигу, общемировую систему, где работают только деньги, — приведет к краху спорта вообще. И с этим нужно что-то делать. Поезжайте в Магнитогорск, в Уфу, в Ярославль, в Тольятти, в Казань... Вы увидите переполненные трибуны, яростных игроков, счастливые лица болельщиков. И уверяю вас, там уже есть люди, которые могут объяснить: как платить игрокам реальную зарплату, и как продавать билеты, и как собирать рекламу. Вот именно этих людей надо привезти в Москву и заставить их возродить московские клубы, московский хоккей. Только тогда, на извечном противостоянии столицы и провинции, что-то задвигается, что-то начнет происходить настоящее.

Мы пока еще не настолько отстали, чтобы не мечтать о реванше.

Теперь скажу вещь совсем простую.

Петербургский урок — урок не только хоккейный. Пора переходить от представительной демократии к демократии реальной, домашней. Делать то, что нужно не для нашего «международного лица», а для наших людей. Десятки миллионов долларов, потраченные на строительство гигантского дворца (напомню, что дворец такого же класса, «Юбилейный», в Петербурге уже был), могли бы оживить, реанимировать хотя бы одну нашу команду.

...Впрочем, это не упрек, это только вздох сожаления. Пустого сожаления.

Все было правильно. И событию, которое случилось в Петербурге, надо радоваться.

За правду приходится платить очень дорого. Если позор открыл истину — такой позор стоит любых денег. И их не жалко.

Борис МИНАЕВ