Мария АРБАТОВА, драматург:
Отечественные записки
Женщин сегодня можно поделить на три категории: испуганных новыми условиями жизни, активно вступивших в новую реальность, осознавших эту реальность и способы собственной реализации в ней неадекватно. Первые в основном принадлежат к старшим возрастным группам. Социальная и психологическая незащищенность доводит их до агрессивных действий. Им трудно найти взаимопонимание с детьми, озабоченными экономическим выживанием, и тем более с внуками, легко приспособившимися к новому миру и наполовину в нем выросшими. Образ врага преследует их везде, где они натыкаются на реалии новой жизни.
Они невыносимы в общении, но заслуживают жалости и участия: на их глазах рухнул мир, который теперь в их сознании идеализирован до неузнаваемости. В эту категорию, кстати, попадают и молодые женщины, если вместо того, чтобы придумать как заработать, ищут виноватых в своих бедах вовне.
Впрочем, есть и другие молодые женщины, понявшие «рынок» слишком буквально. Они предлагают на рынок свою молодость в качестве товара. И, естественно, сталкиваются с таким количеством унижений, что достойны сожаления не меньшего, чем представительницы первой категории.
Олег ПАВЛОВ, писатель:
Из больничного дневника
Старшая медсестра, Юля, уезжает отдыхать в Сочи. Для нее это событие. Низший персонал, где бабы сидят на ста тысячах зарплаты, ее счастью и рады, но и обзавидовались. У них, санитарок, нет теперь возможности доехать даже из Подмосковья, где живут, до места работы. Электричка вздорожала так, что если ей пользоваться, требуется сто двадцать тысяч. Бабы потрясены и отчаялись. Ходили в администрацию, чтобы им дали дотацию на проезд, но им отказали, а тогда и нету смысла работать, если расходы на проезд съедают всю зарплату.
А вот Юля отбывает на юг — как на другую планету. К морю. Ей дают много душевных советов, говорят, чтобы собирала волосы в пучок — так лоб и лицо покрываются ровным загаром. Сам Юлин рассказ, как она звонила в кассы вокзала, заказывая плацкартный билет, звучит без конца и без начала, точно песня акына. Озвучивает долго, со всеми неизвестно откуда взявшимися подробностями, как с ней вежливо разговаривали по телефону, будто этот разговор что-то изменил в самой ее жизни. «А она мне, девки, говорит...»
Потом все бабство начинает по очереди вспоминать случаи из жизни, связанные с поездками, билетами. В тех же сильных нескончаемых красках, взахлеб и с чувством какого-то торжества — что все как у людей, что и мы на поездах ездили и черт-те как доставали билеты. Начинают спорить, как лучше ездить на юг — в купейном или плацкартном. Юля взяла плацкарту, ей бы иначе и не хватило, они и смогли-то только потому, что питание и жилье оплачивает профсоюз медиков — и вот Юля с чувством собственного достоинства рассуждает о преимуществах плацкарты: едешь с людьми, так спокойней и целей по нынешним временам, а в купейном и изнасиловать могут. Ей кто-то тут же поддакивает: вот ехала купейным — и вправду чуть не изнасиловали...
Лариса ГОЛУБКИНА, актриса:
В юности я была типичным продуктом своей эпохи. Поколение наше послевоенное, все пионеры, комсомольцы... Правда, на комсомольских собраниях я все больше смеялась, и в партии никогда не состояла. Но воспитана была абсолютно железной девицей. Мы тогда не курили, не пили, а если девушка моего поколения прошлась по улице под ручку с мальчиком — это был конец ее репутации.
К тому же мои родители считали, что все артисты пьющие и гулящие, и я должна была им доказывать, что это не так. Приводила себя в состояние похлеще монашества. Это воспитание, может быть, было пагубным для профессии: я с партнером на съемочной площадке не могла поцеловаться — стеснялась. И тем не менее когда я стала сниматься, многие поклонники от меня сбежали. Один из них показал мои фотопробы своей бабушке, а потом пришел ко мне и говорит: «Бабушка сказала, что на тебе жениться нельзя, потому что ты артистка!»
Фото А. Мелихова