Чем больше мы боимся будущего, тем милее нам герои прошлого
Именно при Брежневе выросло первое поколение потребителей
Недавний опрос "Левада-центра" показал, что самыми добрыми словами россияне вспоминают сытые годы советского застоя. Чем так близок нам антураж тех лет, "Огоньку" рассказал Лев Гудков, директор "Левада-центра".
— В рейтинге наших правителей Брежнев обошел по популярности даже Сталина. Почему застойная жизнь стала идеалом?
— Мы из года в год получаем похожие данные: любовь к брежневской поре крайне устойчивая характеристика общественного сознания. Россиянам действительно нравятся 70-е. Примечательно, правда, что в этом году наш опрос оказался небывало востребованным, породил множество откликов и обсуждений в СМИ и социальных сетях. Видимо, у людей возникает ощущение дежавю, ренессанса застоя, и эта тема стала горячей. В целом вполне понятно, почему лучшим временем XX века считается именно брежневское. Годы революции очень далеки, сталинский период воспринимается с окаменелым ужасом: страх перед репрессиями, коллективизацией, Отечественной войной — дает о себе знать, на деле он способен затемнить мифологизированный образ Сталина как победителя и отца народов. Кроме того, 30-е годы оказываются в тени войны, а война — самая трагическая страница ХХ века, тогда никому хорошо не жилось. Хрущев — очень двойственная фигура. С одной стороны, одобряется его курс на относительную либерализацию, амнистия политзаключенным, с другой — в народную память врезались "репрессии" против индивидуального хозяйства, которые начались при Хрущеве, а также усиление налогового гнета и злополучная кукуруза. И вот на этом-то фоне фигура Брежнева приобретает идиллический характер. Он не обещал построить коммунизм к 80-му году, зато обеспечил людям десятилетие спокойной жизни.
— Герои тех лет, обстановка брежневской поры нам близки? Современные россияне могут ассоциировать себя с людьми 70-х?
— 70-е — это начало разложения советской системы. С одной стороны, мы все еще оставались супердержавой (хотя теперь ясно, что конец был близок), с другой — прекратилось очевидное людоедство. Умерла коммунистическая идеология, во всяком случае для миллионов советских людей уже не она была самым главным содержанием жизни. Пафос мобилизации, искания, порожденные XXI съездом — все осталось в прошлом. А что же пришло? Пришла потребительская культура. Те ценности и установки массового сознания — запрос на стабильность, достаток, сытую жизнь в рамках ограниченных, но достижимых запросов — все, что мы сегодня видим в нашем обществе, появилось в 70-е. Подсознание брежневского человека было потребительским. Поэтому он нам очень близок. Скажем так: нам близка его оптика видения мира.
Лев Гудков
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ
— Когда сегодня снимаются фильмы о героях советской поры, эта оптика берется в расчет?
— На наших экранах теперь регулярно перетряхивается весь символический арсенал, накопленный за годы советской власти. Это дурной симптом, значит, нет новых образцов: будущее не просматривается, хватаются за прошлое. У нас не так много сфер, пригодных для воспитания патриотизма с помощью кинематографа, можно вспомнить спорт, космос, науку, отчасти военную тему (так, чтобы ненароком не затронуть настоящий Афганистан или Чечню). И все. Большинство сюжетов слишком спорные, чтобы их педалировать. Проблема, впрочем, даже не в выборе тем, а именно в угле зрения, в оптике. Если сегодня на экраны выходит фильм о героях войны, то он будет выдержан не в стилистике 40-х или "лейтенантской прозы". Он будет облечен в военную риторику образца брежневского времени и станет рупором Генштаба. Получится фильм не о войне, а о позднем Советском Союзе, который для нас актуальнее самой современности. Поэтому о чем бы сегодня ни рассказывало нам патриотическое кино, оно говорит языком 70-х и рассчитано на "брежневского" зрителя. А прокатная статистика уже покажет, таковы ли мы сегодня.
