Восьмилетняя Даша Клокова только что вернулась вместе с мамой с очередного обследования в университетской клинике немецкого города Аахен. По итогам обследования врачи предложили Даше заняться легкой атлетикой. Еще четыре года назад Дашины шансы выжить были минимальными, у нее был сложнейший порок сердца. Российские врачи просто не брались ее оперировать. Дашу спасли немецкие врачи из Аахена — и вы, собрав Даше на операцию более 2,4 млн руб.
Так получилось, что Даша стала моим первым ребенком. Первым, о котором я написал для Российского фонда помощи. Все получилось очень сумбурно: кто-то из коллег был занят, кто-то приболел, и вечером я узнал, что лечу к Даше в Волгоград делать репортаж, а уже через три часа сидел в самолете. "Выброси из головы эти миллионы. Твое дело хорошую заметку написать",— твердил я сам себе.
Дашин диагноз в апреле 2006 года звучал так: тетрада Фалло, стеноз легочных артерий и гипоплазия правого желудочка. Наши врачи за операцию не брались, а услуги немецких стоили €85 тыс.
Такси, старый частный дом на волгоградской окраине, по улице бегают курицы. Миллионеры здесь явно не живут.
Даша была прекрасна. Даша надела свое лучшее платье и, как мне рассказали, требовала от мамы с бабушкой подать ей "дядю журналиста" вот немедленно. Но когда я появился, Даша спряталась в своей комнате. Мы сидим, разговариваем с бабушкой, мама пытается уговорить девочку выйти, и я слышу ее перепуганное ворчанье: "Да не выйду я ни к какому дяде журналисту, да не буду я с ним разговаривать!"
Потом мы смотрели мультфильмы, пили чай, Даша показывала, как бойко она играет в компьютер, и я искренне удивлялся. Обычный такой ребенок, симпатичная такая девочка. Только лицо слишком бледное и губы ярко-сиреневого цвета. Да еще мама сказала мне тихо и с интонацией, словно не о своем ребенке, а о каком-то абстрактном: "Врачи говорят, что это лето Даша может не пережить". В Волгограде лето степное, жаркое, с горячим ветром. Гораздо круче, чем нынешнее в Москве. Даша тогда начинала задыхаться, стоило ей хотя бы пару метров пробежать.
Я попрощался с Клоковыми, написал заметку, стараясь думать только о том, что Даша — милая и классная, а не о том, что Даше месяца три на жизнь осталось. Отправил текст в редакцию и уже вечером был в Москве. А утром вышла страница Русфонда с Дашиной историей.
То, что началось на следующий день, я иначе как сказкой назвать не могу. Я бы в нее и не поверил, если бы косвенно не был причастен. Заметка вышла в "Ъ" утром, а деньги были собраны к обеду. С работы я от эйфории пешком шел, улыбаясь всем прохожим сразу. 30 апреля Даша с мамой уже были в клинике Аахена. 9 мая Даше сделали операцию, продолжавшуюся десять часов. 10 мая про Дашу писали все местные немецкие газеты, потому что операция была уникальной. Девочка провела в больнице еще пару недель, она боялась врачей. Дашина мама Татьяна рассказывает мне, как на дверь палаты повесили табличку: "Привет, я Даша, мне плохо, я боюсь зеленых человечков, прошу заходить по одному" (в Аахене врачи ходят в клинике в зеленых халатах). В июне Клоковы были уже дома.
И вот прошло четыре года, Татьяна рассказывает мне, что Даша хорошо учится. Что она очень подвижна, благо здоровье теперь позволяет. Даша любит математику, учит немецкий, возится с 8-месячным братом. И по-прежнему больше всего на свете любит играть в компьютер.
Несколько раз в эти годы Даша с мамой ездили в Аахен на обследование. Вообще-то лечение не закончено: еще один сердечный клапан надо поменять, но это уже не страшно. От немецких врачей Клоковы последний раз вернулись к началу этого учебного года. Врачи сказали, что результат операции настолько хорош, что Даше можно заняться легкой атлетикой и вообще стоит подумать о профессиональной спортивной карьере. Все данные налицо, а противопоказаний больше никаких нет. Только Даша не хочет. Она мне сказала, что ей лень, да и математика с немецким интереснее.