Внутренняя эмиграция Джей-Джея достигла невероятных глубин со времен альбома "Antenna" 2002 года, который стал прорывом в его карьере. Самоуверенный хит-сингл "On the Radio" вкупе с видеоклипом и вовсе создал ему славу андрогинного фрика. Но этот образ очеловечивался, а музыка обрастала акустикой и чистыми тембрами. От синтетических ритмов Йохансон двинулся в сторону песен под гитару; от зиггистардастовской маскировки с графичной рыжей челкой — к полному отсутствию какого-либо имиджа. И превратился в северный вариант Арто Линдсея минус босса-нова, плюс ранимость и отсутствие иронии. Последний альбом Джей-Джей Йохансона, "Self-Portrait" (2008), — это галерея авторских рефлексий, горьких в своей искренности.
Свою новую программу Йохансон представит в Капелле, без мишуры: там даже свет вряд ли удастся выставить, как принято на рок-концертах, разве что чуть притушат. В прошлом году с той же пластинкой музыкант выступал в Манеже Кадетского корпуса, так что нынешняя перемена мест кажется уместной и удачной. Йохансон, впрочем, избегает и какой бы то ни было бардовской романтичности. Девушки, конечно, появляются в его лирике, но к примеру песня "My Mother's Grave" — это угрызения совести под простые, весомые фортепианные аккорды. Горечью пропитана весь "Self-Portrait", и непритязательные аранжировки позволяют Йохансону только пристальнее всматриваться в себя: среди гладкого фортепианного аккомпанемента вдруг появляются рассохшиеся звуки ненастроенного пианино, невесть откуда берется пугающий шелест, а в струнной гармонии на полсекунды возникают атональные прорехи.