Слава на игле
Портреты художников в западноевропейской гравюре XVI-XVIII веков в Эрмитаже
рассматривает Ольга Лузина
В античности художника часто ценили наравне с полководцем или законодателем. Средние века понизили его до уровня анонимного мастерового, Ренессанс вернул статус творца, интеллектуала и общественной элиты. В XVI веке живописцы стали все больше всматриваться в себя и коллег, появились портреты и автопортреты как средство и самопознания, выражения амбиций, иронического отстранения. Постепенно распространились гравированные изображения художников (а также ученых, музыкантов, литераторов), они обеспечивали известность, подтверждали престиж и расширяли интерес к их личности и искусству. Особо востребованными портреты оказались после грандиозного европейского успеха "Жизнеописаний" (1568) Джорджо Вазари. Живописцы начали активно сотрудничать с граверами, чтобы тиражировать свои произведения, выбирали среди них близких по духу: Рафаэль доверял Маркантонио Раймонди, у Тициана таким партнером был Корнелиус Корт, имели доверенных граверов французы Филипп де Шампень, Шарль Лебрен, Пьер Миньяр. А Рубенс и вовсе поставил станки в своей антверпенской мастерской и подрядил рисовальщиков-печатников печь его - и ее - картины и рисунки.
В гравированных портретах людей умственного труда утвердились стилистическая свобода, интимность и психологизм, далекие от тяжелой аллегоричности официальных портретов. Антверпенский живописец Адам ван Норт на гравюре, выполненной Ван Дейком в начале XVII века, — величествен, самодостаточен и не нуждается в контакте со зрителем. Были и исключения: близость французских художников к королю сделала их влиятельными фигурами, так что их портреты мало отличаются от парадных изображений аристократов, — таков Клод Дерюе (1632), дворянин и кавалер Португальского ордена, в офорте Жака Калло не случайно снабженный колоннами и драпировкой с гербом, знаками высокого статуса. Портреты эпохи маньеризма (рубеж XVI и XVII в.) обрастают густой вязью эмблем и аллегорий, включающих изображения муз и атрибутов искусства, и пышными надписями и девизами. Фламандский художник Ян ван дер Стратен словно размышляет над грозным латинским текстом насчет тщеты практически всего сущего, обрамляющим его строгое и печальное лицо. И только портреты итальянцев поражают убежденностью в собственной гениальности и даже дерзостью: флорентийский скульптор Баччо Бандинелли, знаменитый нелепым соперничеством с Микеланджело, окружает себя своими творениями в миниатюре, подчеркивая творческую мощь горделивой позой, решительно сдвинутыми бровями и сверлящим взглядом, а витальную — аккуратно воздетым мужским достоинством. И то правда, архитектора можно снабдить циркулем и свитком с планом строения, живописца мольбертом или палитрой с кистями, гравера резцом и печатной доской, а для скульптора важна и телесная сила. Это для живописца название выставки "Fecit ad vivum" означает "написал с натуры", а для скульптора — "оживил", они-то все глядели в Пигмалионы.
Эрмитаж, с 14 июля до 27 сентября