И в России, и в США "золотые парашюты" платят за принадлежность к клану и за лояльность. Эта одна из немногих западных управленческих практик, которая стремительно и, главное, естественно прижилась у нас в стране.
В январе нынешнего года американская пресса возмущалась: $704 млн чистых убытков, капитализация упала в несколько раз, за полгода на улицу выброшено 11 тыс. сотрудников, однако CEO компании Countrywide Financial Анжело Мозило получает почти $40 млн выходного пособия. Ровно за год до этого, в январе 2007-го, притчей во языцех и источником новой волны горячего обсуждения "золотых парашютов" стал Боб Нарделли, глава Home Depot. Цена акций тогда упала, а Боб получил прибавку к пенсии в $210 млн.
В тощие годы эта тема всплывает в США практически всегда. Как это, рынок падает, все страдают — и только топ-менеджеры продолжают кататься как сыр в масле, ну разве что его слой становится чуть тоньше.
Российским "коллективным Нарделли" стала управленческая команда ОГК-2 во главе с Михаилом Кузичевым. 16 менеджеров покинули компанию, получив в качестве компенсации за увольнение до срока завершения контракта 554 млн руб. — это треть годового фонда оплаты труда ОГК, или 14 ее прошлогодних чистых прибылей. То, что каждый из этих менеджеров стоит 40 остальных сотрудников, посчитали многие.
Отличие российских комментаторов от американских состоит в том, что наши, как правило, больше сочувствуют сотрудникам компании с высокооплачиваемым менеджментом. Американцы же сразу вспоминают об ущемленных интересах акционеров.
Есть и еще одна существенная разница. Компенсационные пакеты американских топ-менеджеров американские журналисты узнают из официальных сообщений компаний. Российские узнали в результате утечки из "Газпрома" — нового мажоритарного акционера ОГК-2.
Когда журналисты начали разбираться, выяснилось, что исход топ-менеджеров для 23 новых энергетических компаний, созданных в процессе ликвидации РАО "ЕЭС России", скорее норма, чем исключение. В России новые собственники всегда сажают "своих" людей. О больших отступных "Газпром", конечно же, знал. По крайней мере, "парашют" в 35 млн руб. Анатолия Копсова из "Мосэнерго" не вызвал никаких нареканий. Хотя претензий у "Газпрома" к нему была масса: в неофициальных беседах сотрудники газового гиганта говорили о чересчур подозрительных темпах роста расходов.
Что же так возмутило "Газпром" в случае с ОГК-2? Недовольство было вызвано тем, что Михаил Кузичев самостоятельно увеличил число "своих". Но количество "парашютистов" строго ограничено — все попытки расширить этот круг пресекаются.
Кузичев человек мужественный. Доказал он это еще в 2002 году, когда вытаскивал оставшихся в живых из разбившегося вертолета красноярского губернатора Александра Лебедя. И сейчас он решил действовать наперекор договоренностям, невзирая не последствия. Его уход из ОГК был предопределен, ведь он выходец из "Новосибирскэнерго". А "новосибирские" в РАО ЕЭС — те же "питерские" в масштабах России, "Газпрому" Кузичев был точно не нужен. И компенсация его оказалась тоже предопределена — с ней никаких проблем не возникло бы.
Повышенные компенсации Кузичев выписал всем членам своей команды, пользуясь собственным понятием справедливости (что увеличило расходы газовиков где-то втрое). "Газпром" сначала принял это за провокацию РАО ЕЭС — и первые разбирательства были борьбой этих бульдогов под ковром. В качестве доказательств непричастности РАО пришлось подписаться под совместным осуждающим релизом.
На прошлой неделе "Газпром" приступил к показательной порке, подав иск к Михаилу Кузичеву и неофициально "навалившись" на остальных менеджеров. Наказать Кузичева будет непросто — наше корпоративное законодательство (в частности, в области фидуциарной ответственности директоров) слишком неконкретно. Но наказать надо, ведь от подобных поступков директоров удерживает лишь лояльность (а лояльность покупается в том числе и включением в число "парашютистов"). И наказание должно быть публичным, чтобы другим неповадно было. Впрочем, таких отчаянных борцов за справедливость — пусть и лишь для чуть более широкого круга менеджеров — много не бывает.