HyperТекст

22.06.2025, 10:05

Их 22 июня

85 лет назад подписано Компьенское перемирие

В 2025 году 22 июня приходится на воскресенье — множество постов и комментариев посвящено совпадению календарей нынешнего года и рокового 1941-го. Тревожность, как говорится, объяснима, но вообще-то такие совпадения нередки: календарем на 1941-й можно было пользоваться в 1947, 1958, 1969, 1975, 1986, 1997, 2003, 2014 и в другие годы, в каждом из которых происходило множество событий, как трагических, так и радостных. Корреспондент “Ъ” Иван Тяжлов обнаружил: если уж искать совпадения, связанные с 22 июня, то первым делом выясняется, что на Советский Союз нацистская Германия напала ровно через год после капитуляции Франции.

«Щит» и «меч»

Гитлер, скорее всего, не мог не придавать значения дню 22 июня 1940 года. Но когда через год после этой даты стянутые к советской границе германские войска получили условный сигнал «Дортмунд», означавший начало войны против СССР, было не до совпадений. Да и после войны не особо разбирались, какую роль дата победы немцев во Франции сыграла при выборе времени начала реализации плана «Барбаросса».

Не в последнюю очередь это объясняется тем, что Компьенское перемирие 22 июня 1940 года — дата, которую стараются не замечать. И перемирие, и порожденный им режим признали далеко не все французы и тем более не их союзники: с их точки зрения, Франция не сдавалась, а продолжала сражаться.

Когда 25 августа 1944 года американские и французские войска освободили Париж, роли оказались определены если не навсегда, то надолго: коллаборационисты прокляты, бойцы и руководители Сопротивления героизированы.

Лидер коллаборационистов маршал Филипп Петен не был склонен недооценивать роль лидера «Сражающейся Франции» Шарля де Голля — по крайней мере в суде, после войны, он называл его «мечом» страны, а себя — «щитом». «Щит» был приговорен к смертной казни за измену республике, потом ее заменили пожизненным заключением. 76% респондентов Французского института Общественного мнения в 1945 году считали наказание Петена необходимым, лишь 15% были против. В судейской коллегии за признание вины Петена было подано 14 голосов при 13 против. Даже мемуаристы, не склонные сочувствовать коллаборационистскому правительству Франции, признают: решение о перемирии с нацистами далось тем, кто его принимал, далеко не без труда.

«Душа французов не лежит к войне»

Вторая мировая началась утром 1 сентября 1939 года германским вторжением в Польшу. Великобритания и Франция объявили о своем вступлении в войну против Германии 3 сентября. Активные действия против немцев на Западе так и не были развернуты до мая 1940-го, когда командование вермахта завладело стратегической инициативой.

Франко-германские территориальные противоречия восходили ко временам наследников Карла Великого, поделивших империю отца в 843 году. Восточная часть почти полностью совпадала с территорией ФРГ до воссоединения с ГДР, западная охватывала большую часть современной Франции. Между ними оказались зажаты Лотарингия, Бургундия и Северная Италия — арена жесточайших войн на протяжении последующего тысячелетия.

Революционные войны конца XVIII века и кампании Наполеона проходили на фоне французского доминирования на Рейне, к востоку от которого лежали многочисленные немецкоговорящие княжества, герцогства и королевства. В ходе европейских кампаний 1813–1815 годов Пруссия, крупнейшее из германских государств к северу от Австрии, сделала заявку на континентальное господство. Война 1870–1871 годов началась как франко-прусская и сулила победу Франции, но выиграла ее в 1871-м объединенная Германия, стремившаяся играть ведущую партию в европейском «концерте».

В 1914 году Франция рассчитывала на реванш — и добилась его, пройдя тяжелейшие испытания Первой мировой. Впрочем, многим сразу по окончании войны было очевидно, что новый конфликт — только вопрос времени. Но потери, понесенные Францией, были таковы, что страна не питала никакого энтузиазма в отношении повторения подобного. Французские стратеги создали оборонительную линию Мажино, которая, как им казалось, должна была вкупе с нейтралитетом Нидерландов и Бельгии оградить их страну от германского вторжения.

«В 1914 году дух французской армии и нации… был решительно наступательным,— писал позже Уинстон Черчилль.— Теперь (в 1939-м.— “Ъ”) это была Франция, совершенно отличная от той, которая набросилась на своего старинного врага в августе 1914 года. Дух реванша иссяк в результате победы. Французский народ пережил страшную бойню, в которой было истреблено полтора миллиона его сыновей».

Союзники и просто заинтересованные наблюдатели — такие, например, как СССР, заключивший в 1939 году соглашение о ненападении с Германией, — ждали от Франции большего. Гитлер же, как пишет Черчилль, «был убежден, что французская политическая система прогнила до основания и заразила французскую армию … что душа французов не лежит к войне. И это действительно было так. Гитлер же настоял на своем, и приказы его были выполнены».

«Это сражение было заранее проиграно»

Пока Великобритания и Франция продолжали придерживаться тактики бездействия к западу от Рейна (историки назвали этот период «странной войной»), немцы завершили кампанию в Польше, что позволило высвободить занятые там дивизии. 9 апреля 1940 года германские вооруженные силы завершили оккупацию Дании и высадились в Норвегии. Покончив с ней, Гитлер бросился на Запад: 10 мая его танковые колонны ворвались в Нидерланды, Бельгию и Францию. С Нидерландами было покончено за несколько дней, война в Бельгии продлилась до 27 мая.

Кампания во Франции заняла почти шесть недель. Она целиком и полностью пошла вопреки планам французского генштаба. Линия Мажино в первые же часы вторжения утратила какое бы то ни было значение. Немецкие танковые клинья прорезали оборону союзников по всему фронту с севера.

Черчилль признавал, что и французы, и англичане «готовились к прошлой войне», то есть ожидали повторения логики, стратегии и тактики Первой мировой. Реальность обманула их ожидания.

Но помимо военно-технических новинок у неудач союзников в 1940 году были и политические причины. «Это сражение было проиграно еще за несколько лет до того, как оно началось,— писал Черчилль.— В 1938 году представлялась отличная возможность победы, пока еще существовала Чехословакия. В 1936 году не могло быть сколько-нибудь серьезного сопротивления. В 1933 году достаточно было рескрипта из Женевы, чтобы добиться бескровного подчинения (Германии.— “Ъ”). Нельзя обвинять одного только генерала Гамелена (Морис Гюстав Гамелен до мая 1940-го был главнокомандующим французскими вооруженными силами.— “Ъ”), что в 1939 году он не пошел на возросший в огромной мере риск после всех предыдущих кризисов, перед которыми в ужасе отшатнулись французское и английское правительства».

Еще одной проблемой было то, что далеко не все во Франции воспринимали Гитлера как подлинного противника. Значительная часть европейского, в том числе британского и французского политикума полагала, что главная угроза — не Германия, а Советский Союз, в марте 1940 года завершивший трудную войну с Финляндией и присматривавшийся к трем балтийским республикам, бывшим провинциям Российской империи. Страх перед большевиками и одновременно переоценка собственных сил мешали восприятию реальности. Французский публицист и историк Эдуард Дрио не без иронии описывал чаяния части своих соотечественников: «Вот моя политическая мечта в этом благодатном 1940 году: Даладье и Чемберлен отдают Гитлеру Россию до Владивостока, а Гитлер по-хорошему отдает Англии Ганновер и разрешает восстановить Рейнскую конфедерацию под протекторатом Франции — тут уж все будут довольны».

Эдуард Даладье, один из архитекторов Мюнхенского соглашения 1938 года, открывшего Гитлеру путь к аннексии Чехословакии, еще в марте 1940-го сложил с себя полномочия премьера, оставшись министром обороны. Правительство Франции возглавил Поль Рейно. Невилл Чемберлен, также один из сторонников «умиротворения» Гитлера, ушел в отставку 10 мая 1940 года. Вернувшись в 1938-м из Мюнхена, Чемберлен заявил, что «привез мир для нынешнего поколения».

Когда «мир» обернулся полной противоположностью, правительство Британии возглавил Черчилль, сторонник войны с Германией до ее полного разгрома.

20 мая генерала Гамелена на посту командующего французскими вооруженными силами сменил генерал Максим Вейнган, а маршал Петен вошел в состав кабинета Рейно в ранге заместителя премьера. Ключевые фигуры заключительного акта французской драмы 1940 года заняли свои позиции.

«Разве последнее слово уже сказано?»

24 мая Гитлер распорядился остановить атаку на Дюнкерк, где на берегу Северного моря расположились отступавшие британские части. Операция «Динамо» — эвакуация союзников из Дюнкерка — началась 26 мая и продлилась неделю. В это время Черчилль впервые заявил, что Британия готова продолжать борьбу: «Если необходимо,— годами, если необходимо,— в одиночестве».

«Мы никогда не сдадимся» — не только «пароль» британского премьера, но и главное разногласие между англичанами и французами в начале лета 1940-го. Ко второй декаде июня французское правительство и военные отдавали себе отчет в том, что они не могут продолжать сопротивление и рискуют потерять всю свою страну, а не только уже занятые немцами области. Британцы же напоминали о соглашении, которое запрещало сепаратный мир с Германией.

12 июня командующий Максим Вейган «на совещании кабинета министров открыто потребовал заключения перемирия,— пишет историк Второй мировой войны Энтони Бивор.— Премьер Поль Рейно попытался напомнить ему, что Гитлер не пожилой джентльмен типа Вильгельма I образца 1871 года, а новый Чингисхан. Этот шаг оказался заключительной попыткой Рейно повлиять на своего верховного главнокомандующего».

Какие предсказания о конце войны и будущем сделали главы государств, генералы и астрологи

Последнее утверждение не вполне точно: за следующие несколько дней у власти Рейно еще несколько раз пробовал убедить военных продолжать борьбу, даже если для этого придется эвакуироваться в североафриканские колонии. Генерал де Голль полетел в Англию договариваться о морском конвое для эвакуации французского правительства в Алжир или Тунис. Проблема стояла в полный рост: 14 июня немцы заняли Париж. В тот же день была прорвана линия Мажино, что привело к блокаде 400-тысячной группировки французских солдат и офицеров.

Черчилль несколько раз пытался поддержать Рейно личным присутствием. Он вновь прибыл во Францию 13 июня. «Французские армии измотаны,— описывал он ситуацию.— Линия фронта прорвана во многих местах, беженцы устремились потоком по всем дорогам страны. Во многих воинских частях беспорядок… Возникает вопрос о заключении перемирия и мира».

Французское правительство и командование переместились в Бордо. Линии связи между Бордо и Лондоном раскалились: французы просили союзников разрешить им запросить у немцев условия перемирия.

Британцы продолжали отвечать, что намерены продолжать сражаться при всех обстоятельствах. 15 июня в Бордо на заседании кабинета Рейно предложил генералу Вейгану отдать приказ о прекращении огня, но военные не хотели принимать на себя ответственность. Рейно же был сторонником продолжения борьбы из колоний. Но кроме военных ему возражали министры и общественные деятели, считавшие, что в таком случае немцы оккупируют всю Францию, а жители, которые не успеют эвакуироваться в Африку, будут брошены на произвол судьбы. Бывший (и будущий) премьер Пьер Лаваль здесь же, в Бордо, предлагал заключить не просто перемирие, а военный и политический альянс с Германией.

15 июня Рейно еще раз попытался переубедить генерала Вейгана, но совершил ошибку, направив к нему для переговоров своего заместителя маршала Петена. Тот вернулся и объявил, что кроме перемирия выхода нет. Видя, что повлиять на этот выбор Лондон практически не может, Черчилль заявил французам, что они могут запросить германские условия перемирия, но при условии, что ни один корабль французского ВМФ не попадет в руки нацистов.

16 июня в Бордо снова собрался кабинет министров Третьей республики в присутствии ее президента Альбера Лебрена. Рейно прочел проект декларации о союзе, который фактически превратил бы Британию и Францию в единое государство на время войны. Но министры почти единодушно восприняли это как британскую попытку аннексии французских территорий. «Редко случалось, чтобы столь великодушное предложение встречало такой враждебный прием»,— напишет позже Черчилль.

Но коллеги Рейно по кабинету не были склонны верить в долгосрочный успех Англии. «Ей в три недели свернут шею, как цыпленку!» — кричал генерал Вейган.

Маршал Петен зачитал заранее написанное заявление о том, что кабинет должен в любом случае оставаться во Франции и искать мира для французов, а затем объявил о выходе из состава правительства. Рейно ничего не оставалось, как подать в отставку и рекомендовать президенту Лебрену назначить главой кабинета маршала Петена. 18 июня Филипп Петен сформировал свой кабинет.

Адмирал Франсуа Дарлан еще утром 17 июня рассматривал возможность приказать военным кораблям покинуть порты, которые могли перейти под контроль немцев или итальянцев, и следовать в английские и американские гавани. На следующий день, будучи военно-морским министром в правительстве Петена, он от этой идеи отказался. Но у Черчилля еще оставалась надежда сохранить французский флот для союзников.

Как Герберт Уэллс предсказал обе мировые войны, но его никто не слушал

«Я хочу выразить свое глубокое убеждение, что прославленный маршал Петен и знаменитый генерал Вейган, наши соратники в двух великих войнах против немцев, не нанесут ущерба своему союзнику, передав противнику прекрасный французский флот,— телеграфировал он в Бордо.— Такой акт опорочил бы их имена на тысячу лет. Но именно так может случиться, если будут потеряны немногие драгоценные часы, в течение которых флот можно отправить, чтобы он оказался в безопасности в английских или американских портах, увозя с собой надежду на будущее и честь Франции».

Ни один корабль не тронулся с места. «Надежду на будущее и честь» увез с собой в Англию генерал Шарль де Голль, который днем 17 июня назначил несколько встреч в своем кабинете в Бордо, а сам с адъютантом уехал на аэродром. На следующий день он обратился к французам по радио, обещая, что Франция продолжит сражаться: «Разве последнее слово уже сказано? Разве надежда должна исчезнуть? Разве это поражение окончательно? Нет! Ничего не потеряно для Франции. Франция не одинока! За ней стоит обширная империя (Французская колониальная империя включала в себя большие территории в Северо-Западной Африке, Мадагаскар, Индокитай, Гвиану и ряд архипелагов в Тихом океане, ее население превышало 110 млн человек.— “Ъ”).

Она может объединиться с Британской империей (крупнейшее на тот момент государственное образование в мире с населением более 500 млн человек.— “Ъ”), которая господствует на морях и продолжает борьбу. Франция, как и Англия, может без ограничений использовать огромную промышленность Соединенных Штатов. Эта война не ограничивается лишь несчастной территорией нашей страны. Исход этой войны не решается битвой за Францию. Это мировая война. Все ошибки, промедления, страдания не означают, что в мире нет всех необходимых средств для того, чтобы раздавить наших врагов… Судьба мира зависит от этого».

«Неистребимая жажда мести»

У Гитлера в июне 1940 года были свои представления о том, от чего зависит судьба мира. Днем 22 июня он прибыл в местечко Компьен к северу от Парижа, на полпути между Реймсом и Руаном. Именно в этом месте 11 ноября 1918 года маршал Франции Фердинанд Фош в своем штабном вагоне принял капитуляцию Германии. Германскую делегацию тогда возглавлял гражданский политик — центрист Маттиас Эрцбергер: никто кроме него не нашел силы взять на себя ответственность за признание поражения. В 1940 году ситуация повторилась зеркально: Францию в Компьене представлял генерал Шарль Леон Клеман Хюнтцигер, выходец из Эльзаса, командовавший группой армий в Арденнах. Петен и Вейган в Компьен не приехали, Хюнтцигер получал указания по телефону.

Немцы прикатили из музея штабной вагон Фоша и поставили его у памятника, на плите которого значилось: «Здесь 11 ноября 1918 года была сломлена преступная гордыня германской империи, побежденной свободными народами, которые она пыталась поработить». «Гитлер читает надпись, и Геринг тоже,— описывает сцену ее очевидец, американский журналист Уильям Ширер.— Все читают ее, стоя в тишине под июньским солнцем. Я стараюсь разглядеть выражение лица Гитлера. Я всего в 50 ярдах от него и вижу его лицо в бинокль, точно он прямо передо мной… Оно пылает презрением, гневом, ненавистью, неистребимой жаждой мести, торжеством. Он отходит от монумента, всем своим видом показывая презрение, что удается ему в совершенстве». Монумент будет взорван спустя три дня.

Как война в Европе продолжалась после капитуляции Германии

Гитлер со свитой входят в вагон, где он садится в кресло, в котором в 1918 году сидел Фош. Через пять минут в вагон поднимается французская делегация во главе с генералом Хюнтцигером, в составе одного адмирала, генерала авиации и Леона Ноэля, бывшего французского посла в Польше. «Они были потрясены, но сохраняли достоинство даже в этих трагических обстоятельствах,— пишет Ширер.— Им заранее не сказали, что доставят в эту французскую святыню, чтобы подвергнуть унизительной процедуре, и французы пережили как раз то шоковое состояние, на какое рассчитывал Гитлер… Тем не менее они пытались… смягчить наиболее жесткие пункты условий, выдвинутых фюрером, и устранить те из них, которые, по их мнению, являлись позорными. Их усилия оказались тщетными».

Гитлер ушел из вагона сразу после чтения преамбулы перемирия. Видимость переговоров формально была соблюдена, но генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель (повешен 16 октября 1946 года по приговору Нюрнбергского трибунала) с самого начала объявил, что германская позиция не изменится ни на йоту, а в 18.30 дал понять Хюнтцигеру, что, если тот не поторопится, перемирия не будет. Через 20 минут документ был подписан.

В нем оказалось 24 пункта.

Первая часть делила Францию надвое — немцы оставили за собой все занятые территории и добавили к ним атлантическое побережье, включая Бордо. Юг и средиземноморский берег оставались «свободными», административным центром этого политического образования назначили город Виши.
Французская армия разоружалась — за исключением небольших отрядов, необходимых для обеспечения правопорядка.
Французский флот немцы обязались не использовать в военных целях — за исключением задач охраны побережья и траления мин.
Французские власти обязывались выдать Германии всех лиц, которых укажет германское командование: это касалось прежде всего немецких политических эмигрантов.
Германские военные, оказавшиеся во французском плену, возвращались домой, французские военнопленные — их количество оценивается в 1,5–2 млн — остались в лагерях для военнопленных до конца войны в Европе (правда, конец оказался не тем, на какой рассчитывал Кейтель).

Потери Франции к этому моменту составляли около 92 тыс. человек убитыми и 200 тыс. человек ранеными.

«По крайней мере, мы знаем, что это значит»

Последний пункт Компьенского соглашения 1940 года предполагал, что оно будет действовать до заключения мира, но мир так и не был заключен.

Убеждая Поля Рейно подписать перемирие, Жан Ибарнегаре, будущий министр по делам семьи и ветеранов в правительстве Петена, заявил: «Лучше быть нацистской провинцией: по крайней мере, мы знаем, что это значит». Это было опрометчивое суждение, которое могло быть в какой-то мере объяснено тем, о чем его автор действительно знал не понаслышке: количеством жертв Первой мировой, и повторения этого сценария многие политики стремились избежать во что бы то ни стало. Во Второй мировой Франция лишилась не менее 660 тыс. жизней.

Что касается флота, союзники во многом смогли настоять на своем: 3 июля англичане реквизировали французские военные корабли, находившиеся в их портах, причем в некоторых случаях французы оказывали сопротивление.

Везде, где только могли, англичане делали все, чтобы не допустить передачи кораблей в руки немцев или итальянцев.

На французской военно-морской базе Мерс-эль-Кебир в Алжире, где находились четыре линкора, шесть эсминцев и несколько подлодок, произошел инцидент, который в правительстве Петена расценили как английское нападение: корабли на рейде были обстреляны и приведены в негодность. В ответ французские летчики совершили налет на Гибралтар.

9 июля 1940 года президент Лебрен дал согласие на созыв заседания парламента, который изменил конституцию Третьей республики и наделил Петена полномочиями авторитарного главы Французского государства. Маршал оставался на этом посту почти до конца войны, но его страна перестала существовать уже в ноябре 1942 года: после высадки союзников в Алжире и Тунисе немцы оккупировали юг Франции.

Хотя многие акты правительства Петена, включая «статут о евреях», писались по немецким образцам, в течение первых месяцев его государство оставалось своеобразным мостиком к спасению для десятков политических эмигрантов и евреев, стремившихся покинуть контролируемую немцами территорию, бежать в Испанию, Португалию и за океан. После полной оккупации эта возможность оказалась исключена. Оценки числа жертв Холокоста во Франции колеблются от 75 тыс. до 120 тыс. человек.

С каких слов началась Вторая мировая война

Несмотря на декларацию нейтралитета, вишистская Франция фактически участвовала в войне на стороне Германии. При этом военные формирования, в том числе созданная в 1944 году гренадерская дивизия СС «Шарлемань», считались добровольными. Вишистские власти боролись с подпольщиками и диверсантами Сопротивления. Оккупированная Франция оставалась рекреационной базой немецких войск вплоть до момента, когда она вновь стала полем боя.

Когда к Парижу вплотную подошли союзники, министров-коллаборационистов эвакуировали в Зигмаринген в Германии. Хотя вокруг этого чисто символического правительства сформировался кружок убежденных сторонников нацизма числом около шести сотен, сотрудничать в этом формате с немцами маршал Петен отказался наотрез. Кабинет его преемника Фернана де Бриона просуществовал до 22 апреля 1945 года. Де Брион, как и «ультраколлаборационист» Пьер Лаваль, был расстрелян за военные преступления по приговору французского суда.

Многие французские политики и военные убедились, что «быть нацистской провинцией» — не лучший выбор.

Поль Рейно прошел через концлагерь и едва не погиб при освобождении. Президент Лебрен провел несколько месяцев под арестом. Через концлагерь прошел и Эдуард Даладье. Отстранен от должности, интернирован и помещен в концлагерь Дахау также был сторонник перемирия с немцами генерал Вейган. Там он встретил не только своего оппонента Рейно, но и предшественника в должности командующего — Мориса Гамелена. Оба пережили плен, причем Вейган был полностью оправдан французским судом и стал дуайеном Французской академии. Адмирал Дарлан в 1942 году был убит заговорщиком.

Они едва ли могли представить себе все это 22 июня 1940 года. Гитлер тоже едва ли мог точно знать, что менее чем через год начнет фатальную для себя и своей страны войну на востоке. Впереди были еще воздушная битва за Англию и большая война на Балканах. Но падение Франции в июне 1940-го «привело ко многим прямым и косвенным последствиям во всем мире»,— пишет Энтони Бивор. Сталин, по его мнению, был «глубоко озабочен сложившейся ситуацией, так как его надежды на то, что мощь гитлеровской Германии сильно ослабеет в результате изнурительной войны против Англии и Франции, совершенно не оправдались». На востоке снова начинали сгущаться тучи, и гроза не заставила себя ждать.