Вчера на Украине прошли парламентские выборы. По словам представителей власти, это были первые демократические выборы, и по этой причине исход их предугадать было невозможно. Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ так не считал.
Раньше всех своих конкурентов, в начале десятого утра, на избирательный участок пришел первый номер списка блока "Наша Украина" премьер-министр Юрий Ехануров. За пять минут до его появления меня чуть не сшибли, проворно сбежав с крыльца избирательного участка, две киевские бабушки. Они уже проголосовали, но не смогли, видимо, отдать избирателям всю свою душу и теперь изливали ее друг другу:
— Пенсии не растут! Ноль целых...— говорила одна.
—...хрен десятых! — заканчивала вторая.
— Не, почему хрен десятых? На девять гривен больше с апреля!
— По-моему, я понял, за кого вы с таким настроением проголосовали,— осторожно сказал я им.
— За кого? — с презрением переспросила меня одна.— За Януковича, конечно! Что, не по душе тебе?
Я не мог ни подтвердить, ни опровергнуть. Вернее, не хотел.
Члена избирательной комиссии Валентину Корниенко я спросил, приходили ли люди, которые не нашли себя в списках.
— Конечно, сказала она.— Мы им рады.
— А они могут проголосовать?
— Конечно,— подтвердила она.— Через суд. Приходят в суд, оставляют заявление, выигрывают и голосуют.
— Но, видимо, это уже не сегодня,— предположил я.
— Да уж это точно,— согласилась она.
Госпожа Корниенко, похоже, искренне не подозревала, что на самом деле эти люди не смогут проголосовать ни в каком случае, потому что не смогут выиграть суд: накануне вышел указ президента Украины Виктора Ющенко, запрещающий голосовать гражданам, которые не нашли себя в списках. Их ничто не может извинить в этой ситуации. Они находятся под подозрением, что могут проголосовать на этих выборах несколько раз подряд.
Я увидел, как в двери участка входит премьер-министр Украины господин Ехануров. Он рассмотрел телекамеры (10-12 штук), стоящие возле урн, инстинктивно шарахнулся от них и встал к дверям за спины журналистов, ждавших его.
— Очередь? — жизнерадостно спросил он меня.— Так, мы все по закону делаем. Встали! — скомандовал он своей жене и охране.— Все, стоим.
Все в этой команде, судя по всему, привыкли слушаться его беспрекословно. Юрий Ехануров тем временем начал нервно переминаться с ноги на ногу.
— Да это вас все ждут,— решил помочь я ему.— А очереди вообще нет.
В конце концов, чем раньше освободился бы он, тем раньше сделал бы свое дело и я.
— А, ну все, пошли,— так же нервно скомандовал господин Ехануров своему преданному окружению.
Потом он долго пытался запихнуть груду разноцветных свитков (некоторые из них, со списком партий, участвующих в выборах, были размером сантиметров в 70) в щель урны, хотя не было, кажется, никакой проблемы опустить их по одному.
Выйдя на улицу и отдышавшись, Юрий Ехануров поговорил с журналистами. Он рассказал, что вчера посвятил всего себя конкурсу компаний, которые хотят участвовать в разработке шельфа Черного моря.
— На Черноморье приходят очень серьезные люди. Очень,— покачал он головой.— Мы еще просто не осознали, что за важное событие было вчера в первой половине дня.
Впрочем, он пообещал, что даст поручение своим министрам разъяснить народу Украины смысл случившегося с ним вчера. Судя по выражениям лиц украинских журналистов, эти объяснения им и в самом деле позарез необходимы.
— А потом я встречался с президентом Украины. Обсуждал переговоры нашей делегации с Туркменистаном,— продолжил господин Ехануров.— Они все это время шли в рабочем режиме.
Ему сказали, что его фотография вместе с фотографией Виктора Ющенко использована в бигбордах на киевских улицах вместе с надписью: "26 марта: команда президента побеждает". Эти плакаты висели в Киеве даже в день выборов.
Юрий Ехануров, кажется, обиделся. Он не очень поверил в такое. Он сказал, что, наоборот, старался не фотографироваться во время предвыборной кампании и считает, что ему это удалось.
— Поймите, мы, в отличие от других партий, предлагали думать головой, прежде чем голосовать,— с упреком, адресованным, видимо, журналистам, произнес он.
Движениям души и сердца украинского избирателя он, стало быть, не доверяет (понимает, наверное, что может проиграть).
— А вы не запутались в бюллетенях? — спросили его.
— Я-то нет,— объяснил он.— Но, действительно, надо установить хотя бы 5-процентный или 7-процентный барьер для прохождения в верховную раду (сейчас он равняется 3%.— А. К.). Ну, я думаю, общество за ближайшие пять лет структуризируется, но дело-то в том, что ментальность такая у украинцев,— с сожалением добавил господин Ехануров,— чтобы на каждое село был свой гетман. Выбирают голову на селе и хотят, чтобы он был национального масштаба.
На вопрос, чем запомнилась ему эта кампания, господин Ехануров уверенно ответил, что эпигонством.
— Хороших идей не было. Были повторы ранних вещей. Даже транзитный сервер кто-то крутил уже,— с досадой сказал он.
История с транзитным сервером — наиболее, похоже, поучительная с точки зрения изучения менталитета украинского народа и его духовных и политических лидеров (то и другое по понятным причинам совпадает редко). Несколько последних дней вся Украина свято уверена в том, что существует некий транзитный сервер, с которого в нужный момент пойдут массовые фальсификации результатов голосования. И этот сервер уже запущен. Он делает свою черную работу, и противостоять ему невозможно. Бессмысленно пытаться узнать любые подробности о транзитном сервере: недаром же он засекречен.
На прощание господин Ехануров рассказал интересные подробности о переговорах украинской делегации в Туркмении.
— Президент Украины говорил с президентом Туркмении (видимо, по телефону.— А. К.). Я присутствовал. Когда Сапармурат вернется из Китая (премьер-министр Украины отбросил условности и начал называть президента Туркмении так, как привык.— А. К.), мы договоримся о его визите в Украину. Это будет в первом полугодии этого года. А в Ашхабаде шло уточнение по долгам.
Чем дальше говорил господин Ехануров, тем интереснее становилось. Оказалось, что не так давно Украина была, конечно, должна Туркмении очень много денег — за газ, который поставлялся на Украину. Эти долги копились с 1993 года. И вот за последнюю предвыборную неделю ситуация радикально изменилась.
— Наши строители вовсю работают в подземном Ашхабаде,— рассказал Юрий Ехануров,— где мы строим им все подземные коммуникации. И вот-вот мы заканчиваем строительство в счет наших долгов! А потом будем строить мост, будем строить станцию (не уточнил, какую именно.— А. К.), которую построит наше объединение имени Фрунзе с Сум. Они так работают, что Туркменистан уже задолжал им $30 млн!
Из этого рассказа было бы логично сделать вывод, что, значит, это Туркмения теперь должна Украине. Но это был бы все-таки поспешный вывод.
— Мы уже выходим на уровень долга, который не превышает нашей месячной платы за газ (и снова господин Ехануров не уточнил подробности: кому, например, месячной платы. Надо надеяться, только Туркмении.— А. К.).
Один вывод можно было сделать все-таки с уверенностью: в отношениях с Туркменией Украина в совершенстве освоила бартерные схемы, от которых все прогрессивное человечество либо давно отказалось, либо давно пытается отказаться, и господин Ехануров признавался теперь в этом с гордостью.
Когда украинский премьер пошел к машине, я услышал, как он рассказывает корреспонденту "Украинской правды", что его больше всего потрясло во время этой кампании. Премьер-министр выступал в городе Луганске, и одна слушательница спросила его: "Как же так? Я слушаю вас полчаса, вы нормальный человек, вы адекватно отвечаете на вопросы — и чего вы с ними?" Она имела в виду лидеров "оранжевой революции". Господин Ехануров сказал ей, что новой Украине нужна работа всей элиты, а не только ее части. Он признался, таким образом, что, во-первых, всерьез считает себя элитой Украины, а во-вторых, не считает себя "оранжевым". Оба этих признания были, на мой взгляд, довольно рискованными.
Около машины я спросил его о том, о чем давно собирался. Ответ на этот вопрос не может или не хочет дать никто в России. Все, кто причастен к этой истории, кивают на украинское правительство. Короче говоря, я спросил, не собирается ли руководство Украины последовать примеру российского "Газпрома" и сменить учредителей в компании "Росукрэнерго" (на "Нафтогаз Украины").
Господин Ехануров даже остановился.
— А там нет учредителей,— просто сказал он.
— А кто же есть? — удивился я.
— А неизвестно кто,— очень серьезно сказал он.
— Вы что, не знаете?
— Я не знаю,— подтвердил он.
— А что же тогда знаете? — искренне удивился я.
— Меня волнуют только две цифры,— признался он.— 95 или 230.
Он имел в виду цену, за которую Украина покупает у "Росукрэнерго" газ. Именно этот вопрос и решают учредители "Росукрэнерго". Я, мягко говоря, с недоумением посмотрел на господина Еханурова. Весь вид его (довольно, надо сказать, многозначительный) говорил: "Меньше знаешь — лучше спишь".
Через несколько минут в нескольких шагах от Майдана, на том же избирательном участке, что и год назад, голосовал президент Украины. Виктор Ющенко пришел с тремя маленькими девочками, которые быстро забились от посторонних глаз за ширму, где господин Ющенко делал свой выбор. Таким образом был, конечно, грубо нарушен закон о выборах, запрещающий оказывать влияние на волю избирателя в кабинке для голосования, и особенно тот его принцип, который я бы сформулировал как "одна ширма — две ноги". В этой ситуации ног было, кажется, восемь.
Засунув рулоны бюллетеней в щель урны, президент Украины сказал, что уже завтра начнет консультироваться с политическими силами, победившими на этих выборах.
— Будут оцениваться несколько комбинаций,— туманно пояснил он.
В зале был установлены два десятка телекамер. Телеоператоры и корреспонденты были взвинчены и ругались друг с другом так, что плохо было слышно господина Ющенко. Я подумал уже не в первый раз, что год назад во время революции все было иначе. Журналисты вели себя очень благородно и тихо — словно боялись спугнуть надвигавшуюся победу. Теперь их ничто не останавливало.
Господин Ющенко произнес еще несколько ритуальных слов. Он вспоминал о лидерах прошлого, которые "сделали все, чтобы поставить народ Украины на колени". Рассказывал, что у него прекрасное настроение.
— Такое всегда бывает перед победой,— произнес он и тут же, поняв, наверное, что перебрал и что эти слова безо всякой натяжки можно будет расценивать как предвыборную агитацию (причем не за "Нашу Украину", а за Партию регионов, чьи шансы на победу в этот день оценивались в гораздо выше), поспешно добавил:
— Потому что демократические выборы на Украине — само по себе победа.
Я подумал, что на избирательном участке, где будет голосовать лидер Партии регионов Виктор Янукович, это утро должно быть поинтересней.
Там, на улице Московской, 3, где господин Янукович тоже голосовал год назад, люди тихо переговаривались о том, что в Донецке один пожилой человек уже умер во время выборов. Он стоял в очереди, и с ним случился сердечный приступ. С честью пройдя президентские выборы, он слишком близко к сердцу принял парламентские. Об этом происшествии сообщил сотрудник штаба Партии регионов в Донецке Андрей Алексеев. Он добавил, что сам он проголосовал без проблем (чтобы родные, очевидно, не беспокоились) и что весь процесс голосования занял у него ровно семь минут. Я подумал, что у того дедушки из очереди процесс голосования теперь, увы, будет длиться вечно.
Здесь, на Московской, 3, Виктора Януковича ждали не меньше 40 телекамер. То есть интерес к нему был вдвое больше, чем к президенту Украины (год назад Виктором Ющенко тоже интересовались гораздо активней, чем действующим президентом Украины).
У меня еще было время посмотреть, как (а не за кого) голосуют люди на избирательном участке. Один дедушка подошел к урне и, прежде чем опустить бюллетени, снял с головы кепку. Он затолкал списки с таким вздохом, что мне теперь казалось, что это — урна не с бюллетенями, а с прахом какого-нибудь его близкого товарища или, например, надежд на новую Украину.
Ко мне подошла старушка и неожиданно похвасталась:
— За "зеленых" проголосовала! А за киевского мэра знаешь за какого?
— За какого? — переспросил я.
— Не скажу! — с торжеством произнесла она.— Он хороший. У него получится.
И она перекрестила урну и всплакнула (тоже словно на кладбище).
— И у тебя получится,— посмотрела она на меня и тоже перекрестила.
Я тут же с легкой душой сел в уголке писать этот репортаж. Здесь же я заметил пожилую женщину, которая с энтузиазмом заполняла бюллетени, разложив их на крышке пианино. Она делала это с хорошей сноровкой, как по нотам.
— А вы знаете, что заполнять бюллетени можно только в кабинках для голосования? — мягко спросил я ее.
— Сядьте, бабушка, куда надо, немедленно! — крикнула ей подбежавшая дама, член избиркома.
— Да я уже села,— отмахнулась она и снова повернулась ко мне:
— А сколько можно тут партий отметить?
— Одну,— сказал я.
— Ой, я почти всем крестик поставила,— расстроено сказала она.
— Ваш бюллетень испорчен,— железным голосом сказала член избиркома.
— Да я его тогда в гробу видала,— тем же голосом ответила ей эта мигом посуровевшая женщина.
У входа на участок на улице стояли дамы из группы поддержки Виктора Януковича. Одна из них держала в руках букет цветов. Дамы были очень активны. Они не могли молчать.
— Та-та-та, ла-ла-ла,
Янукович снова рядом!
Та-та-та, ла-ла-ла,
И другого нам не надо! — запели они.
Потом ту, которая была с цветами, помощники господина Януковича переставили в помещение, поближе к урне для голосования.
Тут я наконец увидел Виктора Януковича. Его черный Mercedes проехал вход на участок и остановился в метрах 150 от него. Господин Янукович вместе с женой (она была празднично одета в черное пальто, черную юбку и ослепительно белые полусапожки) считал своим долгом подойти к избирательному участку пешком. Журналистов тут, на улице, почти не было. Я спросил господина Януковича, как ему спалось этой ночью.
— Уснул под утро,— пожал он плечами.
— Сны вам снились?
— Да,— подтвердил он, подумав и что-то взвесив.
— Какие?
— Весна снилась.
— А что именно?
— Что она идет.
Господин Янукович, таким образом, в это утро во сне бескомпромиссно переработал лозунг Блока Юлии Тимошенко (которая голосовала в этот день в далеком Днепропетровске "Весна переможе!").
Он очень долго получал свои бюллетени, потом долго думал за ширмой. Ответы его на вопросы совершенно освирепевших от ругани друг с другом до его выхода журналистов были краткими.
— Вы с кем будете создавать коалицию?
— Завтра скажу.
— Как при вас (когда он, очевидно, станет премьером.— А. К.) будут жить студенты?
— Хорошо.
— Спасибо!
Ему кричали что-то со всех сторон, и он почти ничего не слышал. Не слышно было и его самого. Поэтому, наверное, он прекратил этот бессмысленный разговор и пошел к выходу. Вскоре он уже шел по тротуару. Перед ним бежали десятки журналистов. В этот момент я снова оказался рядом с ним.
— Скажите,— спросил я,— вам нравится ваша популярность?
Он подумал:
— Мне нравится быть вместе с людьми.
Ответ следовало засчитать.
Господин Янукович не спеша шел по тротуару. Он уже давно миновал ждавшую его машину и теперь как будто прогуливался — очевидно, по направлению к кинотеатру "Зоряный", где, как и год назад, был его штаб. Никаких экспромтов в такой прогулке, конечно, не было.
— За какую партию вы голосовали? — крикнули ему.
— За нашу...— крикнул он в ответ.
— "Украину"? — уточнил кто-то.
Он веско расхохотался.
Год не прошел даром для этого человека. С ним, разумеется, работали специалисты своего дела. Об этом свидетельствовал цвет его лица, его покойная улыбка, не сходившая с его малоподвижного лица. Эта улыбка была как будто разучена многочасовыми упражнениями перед зеркалом, и он теперь, казалось, не намерен был так запросто расставаться с тем, что так тяжело ему досталось.
— А вас не пугает растущая популярность Рината Ахметова?
Господин Ахметов, самый богатый человек на Украине, финансировал по очевидным причинам и кампанию Виктора Януковича. Теперь господину Януковичу намекали, что господин Ахметов может стать ему конкурентом.
— Нет, я радуюсь, что подрастают молодые,— отвечал Виктор Янукович.
— Вы считаете Виктора Ющенко своим врагом?
Он опять задумался. Вся толпа во главе с ним шла уже не по тротуару, а по всей ширине улицы, и за ней молча двигались десятки автомашин. Никто из водителей не подавал сигнала, хотя вряд ли они никуда не спешили. Если бы группа поддержки не скандировала "Я-ну-ко-вич!", со стороны могло показаться, что траурная процессия в этот солнечный весенний денек занимается неизбежным прискорбным делом.
— Врагом? — переспросил он.— Нет. Я вообще никогда ни одного человека не считал врагом в нашей стране. Как можно считать врагом человека, которого избрала половина Украины? (В этих словах я наконец-то уловил незажившую боль поражения на президентских выборах. Виктор Янукович словно давал понять: "Да не проиграл я! Только половина за него была!") Конечно, запугали их на прошлых выборах.
— Вы и запугали,— сказал я, но он, кажется, не услышал.
— Так что у них, когда они за него голосовали, были психологические проблемы,— продолжил он.
— А на востоке и юге у людей есть какие-нибудь психологические проблемы?
— Остаточные явления,— ответил он.— Неприязнь такая легкая.
Он наконец-то подошел ко входу в кинотеатр и вдруг заторопился, словно вспомнив, что опаздывает на сеанс.
Через полтора часа в селе Хотово в нескольких десятках километров от Киева на переполненном избирательном участке я увидел людей, для которых эти выборы были настоящим праздником и событием в жизни — уж, конечно, не меньшим, чем в жизни Виктора Януковича. У них тут, похоже, нет больше других развлечений. Они старались как можно лучше выглядеть и как можно меньше разговаривать.
Один юноша подошел к урне вместе с пожилой женщиной.
— Что это вы, мама, как Ющенко, голосуете? — участливо спросил он.
— Как это? — удивилась она.
— Медленно очень,— объяснил он.— А паспорт зачем в урну кинули?
— Ой, батюшки! — закричала она.— Что будет-то?!
— Да ничего,— успокоил он ее.— Пошутил я.
Я потом узнал. Это, конечно, была его теща.