Вчера в траурном зале Центральной клинической больницы прощались с бывшим главным редактором "Московских новостей" Егором Яковлевым.
На похоронах Егора было очень много людей. Кто-то сказал: "Все пришли. Водяное перемирие". Его жена, дети, друзья, бизнесмены (состоявшиеся и состоятельные), журналисты (действующие и бездействующие), министры (бывшие и настоящие), президент (бывший), депутаты (из тех, которые бывшими не бывают).
Пришли и правда все. Все, кто не мог не прийти. Люди, которые вчера прощались с Егором, скованы одной цепью. Это он их сковал. Вчера люди, стоявшие перед гробом Егора Яковлева, вспомнили, с чего все начиналось в середине 80-х годов,— хотели они этого или нет. И для них это было важнее, чем для него. Так Егор оказал им последнюю дружескую услугу.
Я видел Гавриила Попова, Юрия Рыжова, Геннадия Бурбулиса. Вся старая гвардия, вся Межрегиональная депутатская группа, которая вместе с ним в конце 80-х меняла страну, пришла его проводить. Некоторые из них выступали. Было видно, что кто-то из них давно не выступал — и теперь считал своим долгом выступить. Гавриил Попов говорил что-то про постиндустриальный строй, партии, заговоры и какие-то группировки. Положение в стране, судя по его настроению, мягко говоря, безнадежное.
— Мы должны восстановить элиту,— говорил он,— элита должна поднять интеллигенцию, тогда мы найдем дорогу к народу... И только тогда мы выведем страну из критического состояния!
То есть он говорил про революцию вообще-то.Кто-то потом говорил, что в этой речи почти не было ничего про Егора — кроме того, что "он закончил свою работу на радиостанции 'Свобода', и это знаменательный факт". Но я так не считаю. Этот человек, в отличие от многих в этом зале, горел сейчас так же, как всегда горел Егор. И уже только по этой причине речь Гавриила Попова является лучшей памятью Егору Яковлеву.
— Для нас, которых Гавриил Харитонович примочил сейчас немножко, Егор Яковлев — это прежде всего "Московские новости" конца 80-х — начала 90-х годов,— чувствуя себя, наверное, пострадавшим от его слов, отвечал ему председатель Счетной палаты Сергей Степашин.— Я в каком-то смысле от власти выступаю. Егор Владимирович, простите ради бога.
Сергею Степашину, кажется, в ту секунду стало и в самом деле неловко в этом качестве; это с ним сделал Егор Яковлев, и это было поразительно. Для Сергея Степашина это был момент истины — не знаю, понял ли он. Скорее всего, понял и расстроился еще больше, иначе бы не попросил прощения.
— Вам, Егор Владимирович, было тяжеловато последнее время,— продолжил Сергей Степашин, мне что-то кажется, удивляясь сам себе.— Но я хочу сказать, что не все еще потеряно — потому что есть вы.
Но в том-то и дело, что его больше нет.Бывший главный редактор "Московских новостей" Виктор Лошак говорил, что Егор учил жить без пафоса, и в этот момент я увидел, что прямо над гробом завис микрофон одного из федеральных каналов — словно от Егора ждали теперь подтверждения этих слов, а он не мог ни подтвердить, ни опровергнуть. Заметил это, по-моему, и Виктор Лошак, потому что сразу добавил, что если бы Егор увидел то, что происходит сейчас в этом зале, ему, наверное, и этот пафос не понравился бы.
А первый и последний президент СССР Михаил Горбачев говорил о жене Егора Яковлева и о том, что тот был счастлив, что прожил свою жизнь с такой женщиной, как Ира. И это было, наверное, правильнее всего.
— Из нашего квадрата все уходят люди,— говорил Михаил Горбачев, и было так понятно, о чем он.— Не хочется мириться с этим. И как Егор Владимирович переживал, когда в последнее время возникли проблемы здесь!
Он имел в виду, конечно, нашу страну. Это его масштаб, и то не весь.— Он страдал. Он в последнее время задавал много трудных вопросов,— добавил Михаил Горбачев.
Кажется, у тех, с кем Егор Яковлев говорил в последнее время, не было удовлетворительных ответов на них.
— Кто мы? — спрашивал научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин.— Собрание пожилых рыцарей, которые предлагают бороться с ветряными мельницами, хотя время их, как кажется, ушло.
Но он же так, конечно, не считает. Не может так считать. И он сказал это:— Это, конечно же, не так. Я много общаюсь со студентами и могу сказать на это вот что...
— Кажется, Егор сейчас откроет глаза и заговорит,— произнес председатель Фонда защиты гласности Алексей Симонов.— И если бы он открыл глаза и заговорил, он был бы, мне кажется, доволен. Здесь, в этом зале, нет воров и коррупционеров... Егор собрал здесь тех, чьими усилиями удалось отодвинуть засов коммунистического барака, и даст Бог, закрыть опять не удастся...
Все, мне показалось, так или иначе думали о том, что Егор не ушел. Об этом, страшно волнуясь, сказала прорвавшаяся в последний момент к микрофону журналистка испанской газеты "Эль Паис" Пилар Бонет:
— Есть живые среди нас, которые на самом деле давно мертвы, и мертвые, которые живут среди нас. Такой Егор — он с нами.
А Юрий Рост лучше других сформулировал, что же произошло с Егором Яковлевым. Он вспомнил, как Егор часто портил отношения с людьми и потом снова налаживал их, и так эти отношения и длились всегда. И в последнее время он точно так же испортил отношения с жизнью — и просто не успел их наладить.
Прах его будет покоиться на Новодевичьем кладбище. Оно это заслужило.