27 октября президент России Владимир Путин в подмосковном отеле встретился с членами «Валдайского клуба» и, начав с большим энтузиазмом, под конец так и не смог ими и их вопросами по-настоящему заинтересоваться, считает специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников. Хотя сообщил все-таки немало.
Владимир Путин пытался заинтересоваться вопросами членов клуба
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Владимир Путин пытался заинтересоваться вопросами членов клуба
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
В этом году для заседания «Валдайского клуба» выбрали подмосковный отель «Империал». Это если ехать по Киевскому шоссе, то недалеко. Очень удобно. Немного смущал, наверное обусловленный именно близостью к Москве, наплыв контролирующих органов («так что вы хотите: обстановка в стране сами знаете какая…»), без которых шагу не ступить на территории в 55 га. Машину проверяли через сто метров, и в каждом случае человек десять, а также пара любознательных овчарок.
Пресс-центр располагался в коридоре над небольшим спортзалом. Но и это тоже не смущало: не в обиде, нет.
Сам отель выполнен в соответствии со своим названием и в лучших традициях конца 1990-х: милая сердцу помпезность, характерная для новостроек того времени, много нелепой лепнины, витых лестниц, мало лифтов… И волна теплоты на душе.
Но главное — просторный конференц-зал, в «валдайских» тонах: все сине-голубое, интимно-вечернее, убаюкивающее. То есть хотелось сразу нарушить эту надвигающуюся сонливость каким-нибудь резким вопросом, чтобы услышать еще более резкий ответ. Но в этот день вопросы задавали участники клуба.
Они между прочим и к вечеру даже были под впечатлением от утренней сессии, которая продолжалась два с половиной часа и, по общему мнению, оказалась не «социалистической» даже, а «просто откровенно коммунистической». Коммунистические идеи продвигали в массу членов клуба не только африканские участники, но и, например, канадский представитель. Но больше всех запомнился делегат из Шри-Ланки. Он выступал так энергично и даже яростно, что покорил сердце не только заранее благодарного главного редактора газеты «Завтра» Александра Проханова, но и всех без исключения остальных.
Так получилось, что все самое интересное произошло в первый час пленарной сессии. То есть я говорю о речи господина Путина и о первых трех-четырех вопросах модератора Федора Лукьянова, который, без сомнения, вырос в этом качестве по сравнению с прошлым и особенно позапрошлым годом, когда он казался, и справедливо, модератором из заносчивых и нахальных, склонным скорее к самовыражению, чем к чему-то иному. И то, и другое происходило, очевидно, из неуверенности в себе перед лицом той глобальной задачи, которая перед ним стояла.
Нынче это другой человек, хотя задача осталась та же. Он уверен в себе (и тем более в своем собеседнике) и спокойно расспрашивает о том, что любой из нас спросил бы у Владимира Путина в первую очередь. Хотя модератором номер один для меня является в этом смысле Илья Доронов, который вел пленарную сессию на последнем Восточном экономическом форуме (см. “Ъ” от 8 сентября).
Надо сказать, господин Лукьянов дал возможность проявить себя большому количеству членов клуба (организаторы, отдадим должное, в сложное время собрали беспрецедентное количество участников, в том числе из Германии, Франции, США, хотя преобладали, конечно, «дружественные» делегаты).
— Кто, вообще говоря,— разъяснял Федор Лукьянов Владимиру Путину, чем занимаются здесь, в «Империале», члены клуба (и не по названию ли в том числе был отобран для такого мероприятия именно этот отель, а не «Лесные дали»? — А. К.),— сейчас в мире власть — кто управляет, можно ли им управлять в принципе? Но мы-то обсуждаем как наблюдатели, а вы все-таки власть, поэтому поделитесь, пожалуйста, с нами вашим мнением.
— Судя по всему,— говорил господин Путин,— есть только попытка утвердить одно правило, чтобы власти предержащие — вы сейчас о власти говорили, я говорю о глобальной власти (он даже поднял глаза, и можно было понять, что он имеет в виду власть, на фоне которой меркнет его собственная. Это была власть, которую он вдруг признал как глобальную. И это была не божественная власть, а вполне земная и, кажется, все же не его.— А. К.) — имели возможность жить вообще без всяких правил и все им было позволено, все бы сходило с рук, чего бы они ни делали! Вот, собственно говоря, эти самые правила, о которых нам постоянно, как в народе говорят, талдычат, то есть постоянно об этом говорят!
Владимир Путин в своей речи претендовал, похоже, на то, чтобы расставить точки или хотя бы акценты в концептуальных, мировоззренческих вопросах, и даже не сегодняшних, а завтрашних.
— Власть над миром — как раз то, что так называемый Запад поставил на кон в своей игре. Но игра эта, безусловно, опасная, кровавая и, я бы сказал, грязная. Она отрицает суверенитет стран и народов, их самобытность и уникальность, не ставит ни во что интересы других государств. Во всяком случае, если прямо не говорится об отрицании, но на практике именно это и проводится в жизнь. Никто, кроме тех, кто формулирует эти самые правила, о которых я сказал, не имеет права на самобытное развитие: все остальные должны быть «причесаны» под эти самые правила,— говорил президент России, который, видимо, согласен с тем, что его война будет идти со всем миром.
Готов ли?
— Посеявший ветер, как говорится, пожнет бурю,— господин Путин, видимо, считал, что готов.— Кризис действительно приобрел глобальный характер, он затрагивает всех. Тут не надо питать никаких иллюзий.
Последовала цитата из Александра Солженицына 1978 года:
— Для Запада характерно «длящееся ослепление превосходства» — это все и происходит до сих пор,— которое «поддерживает представление, что всем обширным областям на нашей планете следует развиваться и доразвиться до нынешних западных систем…». 1978 год! Ничего не поменялось!.. Уверенность в своей непогрешимости — очень опасное состояние: от нее один шаг до желания самих «непогрешимых» просто уничтожить тех, кто им не нравится. Как они говорят, «отменить» — давайте вдумаемся хотя бы в значение этого слова!
Владимир Путин вдумался:
— Сама либеральная идеология сегодня изменилась до неузнаваемости! Если изначально классический либерализм понимал свободу каждого человека как свободу говорить что хочешь, делать что хочешь, то уже в XX веке либералы стали заявлять о том, что у так называемого открытого общества есть враги — оказывается, у открытого общества есть враги! — и свобода таких врагов может и должна быть ограничена, а то и отменена! Теперь же и вовсе дошли до абсурда, когда любая альтернативная точка зрения объявляется подрывной пропагандой и угрозой демократии!
Раньше Владимир Путин уже говорил, что либеральная идея умерла. Теперь умерла и неолиберальная:
— Что из России ни исходит — это все «происки Кремля»! Но на себя-то посмотрите! Неужели мы такие всемогущие?! Любая критика в адрес наших оппонентов — любая! — воспринимается как «происки Кремля», «рука Кремля». Бред какой-то! До чего скатились-то?! — президент России сейчас просто ругался.— Хоть мозгами-то пошевелите, поинтересней что-нибудь изложите, свою точку зрения изложите как-то концептуально. Нельзя же все сваливать на козни Кремля!
Тут кстати подоспела еще одна цитата из текста речи:
— Один из персонажей романа Достоевского «Бесы» — нигилист Шигалёв, так описал выдуманное им светлое будущее: «выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом» — к этому, кстати говоря, и пришли наши западные оппоненты. Ему вторит и другое действующее лицо романа — Петр Верховенский, утверждая, что необходимо повсеместное предательство, доносительство, шпионство, что общество не нуждается в талантах и высших способностях: «Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями». Вот к этому и приходят наши западные оппоненты. Что это, как не современная западная культура отмены?!
Так дотошно культуру отмены еще не описывал, возможно, никто.
— Великие были мыслители, и я благодарен, скажу по-честному, моим помощникам, которые нашли эти цитаты,— российский президент щедро поделился успехом своего выступления со спичрайтерами.
— История, безусловно, все расставит на свои места и отменит не величайшие произведения общепризнанных гениев мировой культуры, а тех, кто сегодня почему-то решил, что вправе этой мировой культурой распоряжаться по своему усмотрению. Самомнение у таких деятелей, что называется, зашкаливает, вот только имен их через несколько лет никто даже и не вспомнит. А Достоевский будет жить, как и Чайковский, Пушкин,— как бы кому этого ни не хотелось,— поддержал господин Путин классиков.
Он еще вспомнил и Александра Зиновьева, и это была новая фамилия в его райдере. И снова заговорил о правилах, которые начал декларировать коллективный Запад:
— И какова же позиция «цивилизованного» — в кавычках — Запада? Если вы демократы, то, казалось бы, должны приветствовать такое естественное стремление к свободе миллиардов людей — но нет! Запад называет его подрывом либерального порядка, основанного на правилах, пускает в ход экономические и торговые войны, санкции, бойкоты, цветные революции, готовит и проводит разного рода перевороты.
Это понятие, «правила», кажется, просто бесило его, он с трудом сдерживался, чтобы совсем не сорваться, говоря о них, неизвестно кем придуманных и утвержденных, и даже через три часа этой сессии называл их опять бредом.
— Один из переворотов привел к трагическим последствиям на Украине в 2014 году. Поддержали же, даже сказали, сколько денег истратили на этот переворот! Вообще, охамели просто, не стесняются ничего! — нет, прямо сейчас срывался, у всех на глазах. Хотел сорваться.— Взяли Сулеймани убили, иранского генерала. Можно было как угодно относиться к Сулеймани, но это официальное лицо другого государства! Убили на территории третьей страны и сказали: да, мы убили. Что это такое вообще?! Мы где живем?!
24 февраля этого года примерно такой же вопрос могли задать Владимиру Путину рядовые украинцы, а точнее, рядовые, а также офицеры, и русские, и украинцы. Да, да, там все было по-другому. И есть.
Между тем в речи возникло еще одно новое имя:
— И хочу здесь привести слова великого русского философа Николая Яковлевича Данилевского, который считал, что прогресс состоит не в том, чтобы идти всем в одном направлении, как нас подталкивают некоторые наши оппоненты,— в таком случае прогресс скоро бы прекратился, говорит Данилевский,— а в том, чтобы «исходить все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, во всех направлениях».
Владимир Путин намерен, судя по всему, исходить все поле.
Он предупредил напоследок:
— Мы стоим на историческом рубеже. Впереди, наверное, самое опасное, непредсказуемое и вместе с тем важное десятилетие со времен окончания Второй мировой войны. Запад не способен единолично управлять человечеством, но отчаянно пытается это делать, а большинство народов мира уже не хочет с этим мириться. В этом и есть главное противоречие новой эпохи. Говоря словами классика, ситуация в известной степени революционная: верхи не могут, а низы не хотят так уже жить, если говорить словами классика.
Отвечая на вопрос модератора, кого представляет он сам, низы или верхи, Владимир Путин заявил, что, конечно, низы:
— Я же с них!
Он рассказал про маму.
Потом — про то, почему стало возможным 24 февраля.
— Что случилось?
— Нас просто послали подальше!.. И публично отказались от выполнения Минских соглашений... Руководитель...— Владимир Путин, может, не считает господина Зеленского законным президентом Украины,— сказал, что ему не нравятся... Для нас это означало, что мы должны что-то делать с Донбассом... Признать их независимость и бросить на произвол судьбы?.. Это неприемлемо...
Да, главная проблема, что это и есть адский снежный ком.
Кроме того, господин Путин поделился своими соображениями, не побоюсь этого слова, про ядерную угрозу.
— Ищут дополнительные аргументы, чтобы всем вместе противостоять России! Провокации с ядерным оружием используются для этих целей. Смотрите, какая Россия страшная страна!..
Ну и нет, Владимир Путин не мог не вспомнить про Лиз Трасс:
— Она (тогда министр иностранных дел.— А. К.) ж прямо сказала: «Да, Великобритания — ядерная держава, в обязанности премьер-министра входит возможное применение, и я сделаю это!»… Близко к тексту... Она готова... Она ляпнула там... Девушка немножко не в себе... Поправили бы ее... В Вашингтоне бы сказали: «Мы к этому не имеем никакого отношения...» Но ведь молчат все... А что мы должны думать? Что это согласованная позиция. Что нас начинают шантажировать. И что нам, молчать, делать вид, что мы ничего не слышали?..
Господин Путин рассказал и про Запорожскую АЭС («Мы обстреливаем?.. Сбрендили совсем, нет? Мы же контролируем ее, там войска наши находятся... Представители МАГАТЭ там!.. Они отказались жить в гостинице. Живут прямо на территории станции! Видят, откуда снаряды летят!..»), а также про «грязную» бомбу:
— Стремятся к ядерному инциденту! Раздуть новый виток борьбы с Россией!.. Мы даже знаем, где примерно это делается... Технологии им позволяют... И это я дал указание Шойгу (министр обороны РФ Сергей Шойгу.— “Ъ”) позвонить всем его коллегам и проинформировать об этом!.. Теперь делают все, чтобы замести следы этой подготовки...
Нет, Владимиру Путину не близка идея применения ядерного оружия. Возможно, она даже страшит его самого. Он согласен войти в историю кем-то другим, но не человеком, который нажал на красную кнопку.
Следующие три часа Владимира Путина мучили вопросами иностранные участники клуба. То есть не выступил ни один российский, кроме самого господина Лукьянова. Если не считать Александра Проханова, интересовавшегося все равно космополитическими вещами, и дамы, которая напоследок задала вопрос от Венесуэлы.
Армянскому члену «Валдая» господин Путин рассказал, что он с самого начала в рамках урегулирования проблемы Нагорного Карабаха предлагал его влиятельным соотечественникам отказаться от пяти районов и остаться с двумя, но очень большими. Как можно было понять, премьер Армении Никол Пашинян отказался и в итоге потерял все, кроме почему-то своей должности.
Господин Путин по просьбе еще одного члена клуба хвалил президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, соглашался все с тем же представителем Шри-Ланки, что надо с уважением относиться к людям коммунистических убеждений, рассказывал про несамостоятельность президента Франции Эмманюэля Макрона в Сирии, да и вообще (с ним, как выяснилось обо всем можно договориться, только потом он едет в Вашингтон и возвращается другим человеком); и похоже, это был ответ за тот случай, когда французский президент позвал журналистов побыть свидетелями его разговора с российским президентом, которого не предупредил об этом... Владимир Путин говорил, что еще не решил, поедет ли на Бали и в Таиланд; рассказывал, что Запад неожиданно для себя вернулся к угольной генерации и к топочному мазуту, негодовал, что спикер Палаты представителей США Нэнси Пелоси полетела на Тайвань («Зачем этой бабушке надо было тащиться туда?»).
Но нет, он выговорился за первый час. А они решили выглядеть мыслителями и задавали ему вопросы, не требующие ни от кого никаких нервов. И в конце концов они перестали интересовать его.
А он, очевидно, их. Ведь иначе на четвертом часу модератор не выдохнул бы с облегчением, когда услышал, что задан последний вопрос:
— Ну наконец-то!
Модератор Федор Лукьянов, задав свои вопросы, немного расслабился
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Модератор Федор Лукьянов, задав свои вопросы, немного расслабился
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Между тем президент все же хотел, чтобы ему задали еще пару, видимо, вопросов, он на что-то надеялся, но тут уж в Федоре Лукьянове вдруг проснулся позапрошлогодний модератор и произнес:
— Не вы здесь командуете, а я здесь командую!
Правда, и еще один раз Владимир Путин оживился, когда кто-то из членов клуба спросил, можно ли ехать в Одессу, если очень хочется:
— Не тяните. Поезжайте как можно быстрее!
И решил спохватиться:
— Шутка! Шучу!
Боюсь, поздно. На этих словах в Одессе, полагаю, уже сработала воздушная тревога.