Вчера на петербургские киноэкраны вышел один из самых нашумевших фильмов года, "Траффик" Стивена Содерберга.
Список призов и номинаций "Траффика" (Traffic) впору издавать отдельной брошюркой (их набралось уже несколько десятков), а две недели назад он пополнился и четырьмя "Оскарами" — за лучшую режиссуру, сценарий, монтаж и роль второго плана. Успех впечатляющий, тем более для режиссера, которому нет и 40. Стивена Содерберга (Steven Soderbergh), впрочем, призами не удивишь: 10 лет назад он, совсем еще дебютант, получил самую престижную в мире кинопремию — "Золотую пальмовую ветвь" Каннского фестиваля. Вот это действительно было поразительно: многие так и не поняли, чем привлекла высокое жюри непритязательная мелодрама "Секс, ложь и видео", о которой, не будь "ветви", забыли бы на следующий день. "Траффик" же создавался по абсолютно беспроигрышному рецепту. Рецепт такой: берешь ручную камеру; выписываешь четыре сюжетные линии, мелко рубишь, перемешиваешь; звонишь Майклу Дугласу (Michael Douglas) — все, полдела уже есть. Фильм, во-первых, сочтут новаторским, во-вторых, он понравится продюсерам. Остается только выбрать подходящую тему — актуальную, проблемную, и, желательно, с заявкой на эпичность: то есть чтобы сюжет шел от частного к общему, чтобы было много героев, и за простыми человеческими судьбами чтобы проглядывали глобальные проблемы мироустройства.
Тема наркоторговли практически идеальна (лучше — только борьба с курением и детской порнографией). Зачем нужна граница США с Мексикой? По старым голливудским фильмам казалось, для того, чтобы через нее просачивались беглые преступники. "Траффик" открыл глаза: на самом деле, там денно и нощно идет этот самый "траффик", или, по-русски, "оборот". Содерберг раз пять показывает таможенный пункт, к которому тянутся вереницы машин. Камера медленно скользит по очереди, и даже самый твердолобый зритель понимает режиссерский месседж: это все едут курьеры, продажные полицейские, жены наркобаронов с куклами из кокаина, и повезет еще, если раз в неделю проскочит какой-нибудь честный борец с распространителями смертоносного зелья.
Этот честный борец в замечательном, надо признать, исполнении Бенисио Дель Торо (Benicio Del Toro), простой мексиканский трудяга-коп, ежечасно рискует жизнью ради одной светлой цели — чтобы мексиканская детвора могла спокойно играть в гольф на аллеях городского парка. Эта его "мечта-идея", как выражались в одном советском фильме, к финалу воплотится и станет зримым доказательством того, что борьба идет не напрасно. Поскольку все прочее происходящее говорит об обратном: один картель уничтожается лишь для процветания другого, полицейские гибнут почем зря, главного свидетеля на процессе убивают, и мафиозный босс с триумфом уходит из зала суда, чтобы и дальше отмывать наркодоллары в строительной фирме. Впрочем, нет, есть в фильме еще одна оптимистическая линия. Дочь главы управления по борьбе с наркотиками идет по дурной дорожке: сначала недурная дорожка кокаина на школьной вечеринке, потом, известное дело, подворотня, шприц, секс с афроамериканцем. Все, о чем учителя предупреждали. Но кончится история хорошо: папа хлопнет дверью Белого дома, найдет непутевое отродье в притоне, и вместе они будут заливаться счастливыми слезами на собрании анонимных наркоманов ("Меня зовут Кэролайн. Я впервые попробовала..."). И мама к папе вернется. И ни разу не разгладятся морщины меж нахмуренных бровей молодого режиссера. И даже тень циничной ухмылки не промелькнет, когда продюсер предложит вариант рекламного слогана: "Никто не отмоется". "Отлично, — скажет Содерберг, — принято". И еще добавит, чтобы звучало торжественнее: "Ничто не отмыто", — но потом уберет из-за двусмысленности. Потому как двусмысленность в таком кино ни к чему. Весь рецепт испортит.
СТАНИСЛАВ ЗЕЛЬВЕНСКИЙ