"Грязные прелести" (Dirty Pretty Things, 2002, ****) ветерана английского социального кино 1980-х годов Стивена Фрирза, впрочем, уже давно и успешно работающего в Голливуде, если исходить из содержания, из фактуры, ничем не выделяются на фоне фирменной британской "чернухи". Герои — нелегальные или полулегальные иммигранты, крутящиеся в Лондоне на двух-трех работах одновременно, прячущиеся от властей, рискующие лишиться, в лучшем случае, невинности, как турчанка Сенай, в худшем же — почек, безжалостно выстриженных торговцами органами в гостиничном номере, переоборудованном в кустарную операционную. Выражаясь казенным языком, Фрирз дает широкую панораму параллельного, подпольного Лондона, где дипломированные китайские врачи работают чернорабочими в морге, а таксисты-африканцы из сомнительного гаража, как один, заболевают триппером. Ну и любовь, конечно, одиноких и несчастных, но благородных сердец: в Сенай влюблен нигериец Окве, подрабатывающий днем таксистом, а ночью — портье в том самом отеле. Но Фрирз — режиссер удивительный: он обладает даром чуть-чуть сместить акценты, не жертвуя реалистичностью фактуры, посмотреть на Лондон подполья, как на Зазеркалье. И одного такого сдвига достаточно, чтобы все происходящее на экране оказалось не душераздирающей социалкой, а страшной, сюрреалистической сказкой, сдобренной весьма циничным юмором. Сдвиг происходит, когда Окве чинит засорившийся унитаз в гостиничном номере и вытаскивает забившее его человеческое сердце. Находка почему-то не удивляет его, как не удивляет и то, что в другом номере отдает богу душу человек с вырезанными органами. Интернационалу упырей противостоит сколоченный Окве интернационал жертв, в который помимо турчанки и китайца входит очаровательная шлюха-мулатка. Злодеи не просто посрамлены: главный из них лишается почки, вырезанной хорошими людьми в воспитательных целях. В какой-то момент в голову приходит дикая мысль, что все, что творится на экране, не явь, а галлюцинации Окве. Дело в том, что времени на сон у него почти не остается, и он постоянно жует некую бодрящую африканскую травку. Одним словом, Фрирз утер нос всем, кто самонадеянно считает, что он не способен выйти за пределы однообразных и тоскливых бытовых историй о страданиях иммигрантов. "Тайные страсти" (Choses secretes, 2002, **) поставил Жан-Клод Бриссо, режиссер, снимающий редко и странно и пользующийся за это расположением прогрессивных французских кинокритиков. Но после этого фильма остается только пожалеть, что он не снимает еще реже. "Тайные страсти" — концентрация галльского псевдоинтеллектуального китча, неосознанная пародия и на агрессивный феминизм, и на традицию либертинажа, философского разврата, восходящую к веку Просвещения, и на тонкие фильмы Эрика Ромера, посвященные тактике и стратегии соблазна. Что касается режиссерского стиля, то, конечно, в бедности изображения и декора есть свой шик, однако бедность фильма Бриссо — это бедность не гордого режиссера-"автора", дешевой порнухи, заделанной за три дня на съемной квартире. Две антипатичные профурсетки, стриптизерша и барменша, по воле обстоятельств делят одну квартирку. И, само собой, одну постель. Окинув мысленным взором окружающий мир, они приходят к глубокомысленному и неожиданному выводу, что все мужики сволочи, а собственные прекрасные (как им кажется) тела надо использовать для карьерного роста. Сказано — сделано. На удивление быстро поступив в некую мегакорпорацию, они сначала развращают благонравного директора, словно в насмешку носящего гордую фамилию Делакруа. Потом переключают свое внимание на хозяина корпорации, и тут в права вступает жанр гран-гиньоля: жалкие оргии с претензией на сатанинскую ритуальность, револьверные выстрелы и попытки самосожжения. Одним словом, Тинто Брасс по сравнению с Бриссо — просто Эйзенштейн какой-то. Любителям дурного вкуса лучше обратиться не к опусу этого застенчивого порнографа, а к настоящему киномусору, например, к "Порождению ада" (Hellborn, 2003, *) некоего Фила Джонса. Действие бедненького, но чистенького хоррора разворачивается в психиатрической лечебнице, главврач которой регулярно скармливает пациентов обитающему в подвале, налево от морга, "порождению ада", то есть актеру в дурацкой маске и с лампочками, вставленными в глаза, который почему-то вызывает у всех панический ужас, хотя здоровый смех был бы уместнее. Но самое симпатичное в этом фильме — начало, где молодой стажер знакомится с распорядком больницы. Для дипломированного специалиста он ведет себя несколько странно: вздрагивает от каждого долетающего до него вопля психов и удивляется, почему буйные пациенты прикованы к койкам. Интересно, чему его учили в медицинском институте, если за пять лет он так и не обрел профессионального цинизма, а остался кисейной барышней.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ