Согласно оценкам Bloomberg, опубликованным в феврале, Россия уже сейчас входит в двадцатку наиболее инновационно активных стран мира: на своем 14-м месте она опережает Великобританию, Канаду, Швейцарию, Италию, Израиль и не так сильно уступает Франции. Нет оснований не доверять оценке "инновационного рывка" последних лет со стороны Bloomberg: проекты, сопоставимые с фондом "Сколково", сами по себе заметны в мировом масштабе, а российский субстрат для таких попыток оценивается экспертами серьезно. Авансов такого рода "Сколково" и другим российским проектам еще несколько лет будет выдаваться еще больше, но лишь в 2015-2018 годах будет понятно, в какой степени имидж России как "инвестиционной пустыни" был следствием национального пессимизма, а в какой — основывался на реальности.
«Сколково» — проект, уже открывший для России двери в клуб, где играют в инновационное развитие по-крупному даже в мировых масштабах
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ / купить фото
Очередной рейтинг Bloomberg "самых инновационных стран мира", опубликованный в феврале, с российской стороны выглядит настолько сенсационным, что в России к этому достаточно важному исследованию (аудитория этих работ в первую очередь ориентирована на потребителя из США) отнеслись с некоторым недоверием. Bloomberg, составляя свой рейтинг, исследовало две сотни стран по семи показателям: интенсивность проведения НИОКР, уровень производительности труда, концентрация высоких технологий (процент публичных компаний в хайтек-секторах — аэрокосмическом, оборонном, биотехнологическом, программном, полупроводниковом, интернете, аппаратном обеспечении, возобновляемой энергии), число исследователей на душу населения, производительность высокотехнологичной промышленности, уровень образования и патентная активность. По итогам исследования Россия заняла 14-е место в топ-50 стран-инноваторов на уровне, сравнимом с уровнем Норвегии и Бельгии. Топ-10 рейтинга Bloomberg выглядит так (по убывающей): США, Южная Корея, Германия, Финляндия, Швеция, Япония, Сингапур, Австрия, Дания, Франция.
Оценки одного из крупнейших мировых информагентств для России позволили ей существенно обогнать такие страны, как Австралия, Италия, Швейцария, Великобритания, Канада, Израиль. Традиционно считающийся в России одной из "инновационных звезд" мира Китай в рейтинге Bloomberg занял 29-е место, не менее интересующий в России многих именно как инновационный оазис Израиль — 32-е. "Этого не может быть, наверняка это ошибка методологии или PR-продукт" — это общий тон комментариев российских экспертов, которые, впрочем, совершенно исчезают при упоминании автора рейтинга — Bloomberg. В сущности, главной в понимании авторов проблемой инновационных секторов экономики России является в настоящий момент исключительно низкая активность во внедрении инновационных разработок в национальной промышленности, по остальным показателям они ровно такие, как полагается стране во второй десятке стран--лидеров в инновационном процессе в мире. Выдающимся является показатель России по концентрации инновационных институтов, то есть ровно по тому показателю, ради которого в России затевался и реализуется проект "Сколково",— второе место; первое, как и лидерство на рынке, у США. В странах BRICS, по оценке Bloomberg, России с точки зрения инноваций просто нет равных ни по результатам, ни по потенциалу.
Рейтинг можно было бы считать "статистическим выбросом", и в принципе он поддается некоторой критике. Например, российские и западные методики описания НИОКР в целом несопоставимы: с большой долей вероятности Bloomberg завышает их для России, где правила отчетности позволяют играть с этим показателем больше, чем в ЕС и США. Высокие показатели по образованию и патентной активности — это во многом наследие также несопоставимой с мировыми советской системы образования и научной деятельности: формальные показатели тут могут обманывать. Однако производительность хайтек-активности, концентрация капитала в хайтек-секторах и в целом расходы "на науку" как доля в ВВП вряд ли можно объяснить ошибкой метода. В любом случае даже с учетом этих пересчетов Россия неизбежно окажется в топ-30 стран-инноваторов, и в этом случае приходится говорить о проблемах между внутренним и внешним восприятием инновационного сектора в России. Bloomberg, разумеется, дает "мгновенный срез" — оценку, лишенную динамики. Впрочем, разбираясь с компонентами рейтинга, можно констатировать, что, будь рейтинг составлен в 1986 году, позиции СССР в нем были бы сравнимыми (хотя, возможно, и выше: взлет большинства стран, опережающих Россию в рейтинге, пришелся на 1990-е годы). Сложно представить себе страну при столь масштабном спаде промышленной и научной активности в 1990-е и при трансформации экономики сумевшей сохранить позиции исключительно на "наследстве".
Разумеется, все происходящее во многом следствие достаточно специфического определения "инновационной активности" в мире, сложившейся в последние два десятилетия: российское политическое руководство и в 1990-е при всей ограниченности финансовых ресурсов с достаточно сильным пиететом относилось к "высоким технологиям" как таковым и пыталось поддерживать соответствующие институты в традиционных советских моделях в законсервированном состоянии. Тем не менее к 2008 году эта ситуация изменилась — де-факто в 14-м месте России по версии Bloomberg уже есть оценки для американской аудитории результатов активности власти в 2000-х годах и в последние годы: это и поддержка "военной" науки, и Сколково, и инвестиции в федеральные университеты, и многочисленные программы создания инновационной инфраструктуры. К тому же плохо скрываемый испуг правительства в ранние 2000-е от наблюдения процесса смены поколений в научной сфере, в компаниях, в инновационных структурах, да и в деловой среде, очевидно повлиял на восприятие внутри России состояния инновационной сферы. И не только науки самой по себе. Напомним, глава Cisco Джон Чемберс на давосском Всемирном экономическом форуме открыто заявил CNN: одной из крупнейших хайтек-компаний мира деловой климат в России "нравится", а в России бизнес вести временами "легче, чем в США", несмотря на то что это может, по его словам, звучать "шокирующе". Господина Чемберса можно было бы заподозрить в риторических преувеличениях, если бы самой удобной для бизнеса страной он в том же выступлении не назвал Канаду — это не вполне соответствует оценкам Doing Business Всемирного банка, но, за вычетом корпоративных налогов, не противоречит этим оценкам.
При этом в последние месяцы оценки результатов инновационной активности в России дают стране весьма большие авансы — эту случайность стоило бы изучить внимательнее. Например, журнал The Fast Company в очередном рейтинге инновационных компаний по секторам счел необходимым посвятить отдельный страновой субрейтинг быстроразвивающимся компаниям из России. Рейтинг выглядит весьма необычно, и эксперты предъявляют к нему претензии в "субъективности", которую, впрочем, The Fast Company не отрицает — это частный взгляд, но частный взгляд весьма авторитетного эксперта, который ранее в целом разделял мнение о России как об "инновационной пустыне". На первом месте трэвел-сервис Oktogo и веб-хостинг Nginx, на третьем — фонд "Сколково" с его де-факто двухлетней историей. Не менее интересно, что пятое место досталось "Башнефти": в силу своей истории (компания работает со сложными и истощенными нефтяными месторождениями) ее рентабельность напрямую зависит от инновационной активности. На восьмом месте социальная сеть "В контакте". Объективно это мнение или нет — есть обстоятельства, которые заставляют специалистов в венчурном инвестировании иметь мнение о России.
Что это за обстоятельства? В первую очередь десятилетняя (пусть и проблемная, и непоследовательная, но обеспеченная крайне существенными в масштабах мира финансовыми ресурсами) инновационная политика правительства России и Кремля: абсолютной неэффективности не бывает, даже низкая эффективность дает результаты. Второе соображение — сочетание в России традиционно высокой инженерной культуры с активной эмиграцией из России в последние 30 лет "сливок" потенциально инновационно активного класса: это встречается раз в век, а стремительная глобализация делает национальные границы малосущественными для инновационного процесса. Любая активность в России вызывает интерес в первую очередь американских ученых российского происхождения с западным образованием и активностью в инновационной отрасли: для них Россия со Сколково, с РВК и "Роснано", с институтами развития, с расходами "Газпрома" и "Роснефти" на НИОКР — это не то, что происходит "за границей", а опция и в карьере, и в бизнесе. Наконец, то, что происходит сейчас в России в инновационной сфере,— это интересное для инновационного мира движение: для него не важно, будет ли оно абсолютно удачным, поскольку зарабатывать можно и на неудачных с какой-то точки зрения, и на вызывающих сомнения в полном успехе и достижении цели процессах. А то, что Россия с ее нефтяными деньгами первого десятилетия XXI века решила, по крайней мере, попробовать что-то в инновациях,— это ровно такой процесс.
Можно сомневаться в успехе, но нельзя не заметить: Россию с ее инновационной структурой оценили. Авансы не даются так просто. Увы, их надо отрабатывать. Как показывает Bloomberg для других стран, например для Исландии с ее высокой концентрацией исследовательских структур, для Израиля, для Швейцарии (ее результат в рейтинге Bloomberg, кажется, недооценен: по ряду показателей оценки не приведены, что сыграло на сравнительно низкий общий рейтинг, но о спаде инновационной активности в Швейцарии писалось немало), упасть в глазах экспертов можно за какие-то несколько лет. Тогда же станет понятно соотношение "цена-качество" для российского инновационного рывка — и при первом спаде в этом секторе она будет рассчитана с убийственной точностью. Впрочем, в случае успеха, а не неудачи кейсы тех, кто потратил на взлет слишком много, будут кейсами победителей.