Что такое Марсово поле
Справка
Мало найдется в Петербурге тех, кто знает, кто же, собственно, сегодня тут похоронен. Что значит этот памятник в общем контексте истории русского коммунизма?
Всякая революция боится реакции. Потому что революция — это нарушение старых дореволюционных законов. Для самоуспокоения важны специальные обряды, свидетельствующие — все было верно, возврата к прошлому не будет, наказания никто не понесет: мы герои, а не преступники.
То же касается и Февраля 1917 года. Современники называли эту революцию "великой и бескровной". Насчет величия не поспоришь — монархии не стало. А вот бескровности не получилось.
Сплошь и рядом происходят самосуды над побежденными офицерами и полицейскими. Н.Е. Врангель вспоминал: "Во дворе нашего дома жил околоточный; его дома толпа не нашла, только жену; ее убили, да кстати и двух ее ребят. Меньшего грудного — ударом каблука в темя". М.М. Пришвин записал в те дни в своем дневнике: "Две женщины идут с кочергами, на кочергах свинцовые шары — добивать приставов". А всего жертв в Петрограде оказалось ни много ни мало 1315 человек.
Всех погибших не без изящества назвали "жертвами революции": 86 солдат, 9 матросов, 2 офицера, 32 рабочих, 6 женщин, 23 человека без указания социального положения и 26 неизвестных тел. Сколько из них было офицеров и полицейских, неизвестно, должно быть, немало похоронили 23 марта 1917 года на Марсовом поле (вначале хотели на Дворцовой площади). Склеп планировалось разместить под огромной колонной, рядом воздвигнуть "по всем правилам науки, техники и искусства" здание парламента.
Большевики разогнали Учредительное собрание, но Февральскую революцию приватизировали. Поэтому продолжили хоронить здесь своих. Оставшийся "на хозяйстве" в Питере Григорий Зиновьев считал себя вторым человеком в партии. Столица будущей великой Коммунистической Всемирной республики — конечно, Петроград, город пролетарской революции, а второстепенной социалистической Советской России — Москва. Правда, большинство видных коммунистов перекочевали в Москву. Похоронили на поле только две общепартийные жертвенные фигуры — цензора петроградской прессы Володарского и начальника ЧК Урицкого. Их обоих, по понятным причинам, "контрреволюционеры" убили. В честь Володарского назвали к тому же Исаакиевскую площадь и Литейный проспект, а в честь Урицкого — Дворцовую площадь и Зимний дворец. Именно на их убийство большевики ответили "красным террором". В 1918 году к ним прибавился подавивший антисоветское ярославское восстание председатель горсовета Семен Нахимсон (в честь него — Владимирский проспект) и четыре латышских стрелка. Дюжина похороненных — комиссары, убитые на Гражданской войне.
31 августа 1920 года в Петрограде на улице Красных Зорь в доме N 26/28 состоялось очередное заседание финского рабочего клуба, членами которого были только коммунисты. Группа голодных финских коммунистов, недовольных своим беспредельно алчным руководством, жившим в "Астории" и получавшим небывалый паек, устроила побоище. Жертвы — восемь коммунистов. На надгробье Марсова поля написали: "Убиты финнами-белогвардейцами".
В конце 1925 года в Ленинграде произошла колоссальная чистка коммунистического начальства. Команду Григория Зиновьева заменили люди Сергея Кирова. Хоронить на Марсовом поле стало особенно некого. Известных коммунистов хоронили теперь исключительно у Кремлевской стены — Свердлова, Фрунзе, Дзержинского, Ногина, Инессу Арманд, Джона Рида.
Большинство ленинградских коммунистов голосовало за Зиновьева, поэтому и кладбище им полагалось попроще. Кроме того, была еще "Коммунистическая площадка" Александро-Невской лавры, с 1919 года использовавшаяся для местной номенклатуры.
Последнее захоронение на Марсовом поле (в 1933 году) — могила Ивана Газа, единственного городского коммуниста, изначально голосовавшего не за "ленинградскую оппозицию" Григория Зиновьева, а за "генеральную линию" Иосифа Сталина. За это его сделали секретарем парткома завода "Красный путиловец". А потом и секретарем Московско-Нарвского райкома партии, а после смерти похоронили рядом с Урицким и Володарским.