От ишемической болезни сердца тяжело президенту, а претендентам на его кресло — еще тяжелее.
Важным аргументом в пользу серьезных перемен в верхах, необходимость которых диктуется болезнью президента, является указание на то, что сам характер ельцинского заболевания предписывает пациенту покой, тогда как практическая политика — это по преимуществу беспокойство и стрессы. Вопрос о том, как Ельцин будет справляться с неизбежными при его должности стрессами, бесспорно, важен и интересен. Однако не менее интересен другой вопрос — как прочие претенденты на престол будут справляться с постоянным стрессом, порожденным внезапно открывшимися перед ними возможностями. 7 ноября со ссылкой на ЦРУ прошла информация о том, что состояние здоровья президента резко ухудшилось, и ему необходима операция за рубежом и последующее длительное лечение. В переводе на русский язык это означало, что российский престол почти вакантен — и можно представить себе бурю чувств, одолевавших в этот момент Жириновского, Явлинского, Зюганова, Черномырдина и иных.
Суть стрессовой ситуации в том, что болезнь президента полностью ломает доселе ясную для всех претендентов стратегию борьбы за престол. Прежде она укладывалась в две даты — 17 декабря 1994 г. и 12 июня 1995 г. Целью думских выборов была примерка сил и ранжировка соперников с целью определения фаворитов и аутсайдеров. Вдобавок к этому фаворит, закрепляясь в законодательной власти, мог рассчитывать на захват определенных плацдармов для дальнейшего рывка. После 17 декабря начиналась следующая фаза: фавориты отобраны, тылы укреплены, избирательные приемы апробированы — можно приступать к заключительному штурму.
Той прежней четкости как не бывало — слухи о ситуации в Кремле и ЦКБ актуализируют интерес к ст. 92 Основного закона, гласящей, что "выборы президента РФ должны состояться не позднее трех месяцев с момента досрочного прекращения исполнения полномочий". Это значит, что — все под Богом ходим — президентские выборы вдруг могут оказаться назначенными, допустим, на 12 февраля, т. е. заложенный во все расчеты жесткий полугодовой лаг между думскими и президентскими выборами может сократиться до двух месяцев, может до трех, четырех, но может и вовсе не сократиться — рассчитывай, как знаешь. Когда лаг между выборами может оказаться произвольным, это диктует не просто отказ от одной стратегии и разработку новой, хотя и это — дело непростое. Речь идет об еще более трудной задаче — о том, чтобы выработать множественность стратегий в зависимости от переменной дистанции между выборами.
До конца октября борьба за престол имела нечто общее с нормальными шахматами. Думские выборы были дебютом: развитие фигур, создание пешечного центра, раскрытие вертикалей. После 17 декабря начинался миттельшпиль с непосредственными атаками на неприятельского короля, а второй тур президентских выборов стал бы эндшпилем. Болезнь Ельцина нарушила все течение шахматной мысли. Если выборы президента — в июне, тогда только маэстро, играющий на уровне киндермата, станет двигать в центр тяжелые фигуры и уж тем более короля — во время дебюта пусть разминаются пешки и кони. Если выборы в феврале-марте, тогда вся дебютная премудрость оказывается ни к чему, и стратегию надо строить как раз на попытках сделать киндермат. Нормальные шахматы оказываются сказочными.
К стратегическим трудностям добавляются психологические. Много и хорошо сказано о том, как власть зачаровала Ельцина и совершенно исказила его душу (вариант: та всегда была искаженной, а власть это проявила). В рамках сугубо человековедческих размышлений о том, что всякая власть развращает, многое тут верно. В рамках политического прогноза одной констатации того бесспорного факта, что власть обладает взглядом Медузы, уже недостаточно, ибо сравнивать Ельцина, заглянувшего в эти глаза, надо не с простым смертным, сроду туда не глядевшим, а с теми из претендентов на престол, которые имели хотя бы мимолетное общение с Медузой vis-a-vis.
Практический опыт тут неутешителен — Руцкой, Явлинский, Хасбулатов, ощутив российскую корону на расстоянии протянутой руки, совершенно теряли здравомыслие и по неадекватности поведения начинали далеко превосходить так порицаемого ими Ельцина. Поведение претендента, ощутившего непосредственную досягаемость заветного Кольца Власти, довольно стандартно: "Он возбужденно расхаживал взад и вперед по лужайке, толкуя про могучие союзы людей и будущие победы. Его голос гремел все громче, а уверенность в окончательной победе над Врагом стремительно росла. И вот уже Вражье воинство в беспорядке покатилось к Мордору, последних врагов беспощадно добили у стен Черного Замка, а он стал великим королем — справедливым и мудрым". Перерождение, быть может, неизбежно, но когда политик оказывается во власти Кольца прежде достижения им соответственных полномочий, избиратель видит то, чего не видит сам политик, — что перед ним раб Кольца и ничего более. Болезнь Ельцина и сообщения ЦРУ исполняют тут сильнейшую провокативную роль: The Lords of the Ring стремительно утрачивают самообладание — и это в тот самый момент, когда полная неопределенность общей стратагемы этого самообладания требует, напротив, в наивысшей степени.
По общей параноидальности российской политической мысли, возможно, и болезнь Ельцина будет объявлена премудроковарной задумкой, имеющей целью вывести соперников из равновесия и спровоцировать их на фальстарт. Когда речь идет о сердечной мышце, то какие уж там задумки, однако ситуация забега с неопределенной дистанцией, соблазняющая "на десять тыщ рвануть, как на пятьсот", объективно и вправду является для претендентов на престол источником сильнейшего стресса. Если же причиной стресса будет объявлено президентское коварство — то кого еще винить во всех своих бедах?
МАКСИМ СОКОЛОВ
Далеко не все здоровые конкуренты Ельцина могут достойно перенести стресс