В этом году мода в очередной раз доказала, что она — самое модное из искусств, и парижские кутюрье приложили наконец руку к рождественско-новогоднему мифотворчеству. Пяти знаменитостям высокой моды было предложено изобразить к празднику елку своей мечты, и каждый сделал это в соответствии со своими детскими ассоциациями и взрослыми установками. Из Парижа — ЛИЗА Ъ-МАНИЛОВА.
"На утре памяти неверной" один из первых образов, усвоенных нашим младенческим сознанием, — образ родившейся в лесу и окруженной лубочными зверями елочки. К этому же времени относится первый подвиг милосердия, когда замерзшую в лесу страдалицу отогревают в домашних условиях: "из лесу елочку взяли мы домой". Романтическая же юность придает старой подруге детства импрессионистскую окраску и поэтический ореол: "синяя крона, малиновый ствол".
Новогоднюю героиню знаменитые мастера представили каждый в своей излюбленной манере — от упирающейся макушкой в небо гигантессы, в качестве звезды на вершине имеющей Альфу Центавра, до крохотной карманной игрушки; ее одушевляли, оживляли, очеловечивали, фрейдистски обуславливали и украшали кто во что горазд.
Карл Лагерфельд, представляющий "Шанель", с присущим ему лаконизмом нарисовал черно-белую, как подарочные пакеты торгового дома к празднику, стилизованную елку, составленную из восьми вееров и звезды на верхушке. Веер не случаен — это предмет-фетиш для Лагерфельда, в его коллекции сотни самых разнообразных вееров, так что новогодней елочке стилист пожертвовал самое дорогое.
Тьерри Мюглер видит жизнь в розовом свете; роза — его любимый цветок, и елка у него получилась пастельная, светленькая, как леденец из ячменного сахара, освещенная сияющей звездой — в точности как его последние духи "Ангел". Полной противоположностью выглядит елка Эмманюэля Унгаро в виде обнаженной девушки-наяды, неистовой и огневой, с развевающимися зелеными волосами и горящими глазами.
Ив Сен-Лоран был захвачен воспоминаниями детства: его разноцветная елка напоминает коллаж, который делают в детском саду, с наклеенными яркими звездочками, яблоками и сердцами. Инесс де ла Фрессанж на своем рисунке сделала елку лишь частью композиции: прекрасная и шикарная парижанка с веселой дочкой возвращаются из магазина или из гостей, увешанные новогодними подарками. Но хотя важны подарки и платья, не менее важно дерево, символизирующее естественную жизнь — чисто-зеленое, стройное, оно украшено только позолоченным дубовым листочком на вершине и пушистой цепью с конвертом, на котором поставлена подпись стилиста. Дань одновременно роскошному урбанизму и скромной, но неистребимой природе — как и свойственно Инесс де ла Фрессанж.