В этом толстом томе прекрасно почти все — шрифт, кремовая бумага, рисунки из журналов того времени, размещенный в конце издания иллюстрированный глоссарий, благодаря которому можно наконец-то разобраться, чем хэнсомский кэб отличается от двуколки и как аскотский галстук взаимодействует с гладстонским воротничком.
Эта прекрасность, дополненная, возможно, не самой изысканной, но, безусловно, солидной обложкой, в каком-то смысле даже вредит сборнику — из-за нее он может показаться эдаким подарочным вариантом, книжкой-игрушкой, которую стоит разве что бегло просмотреть, перед тем как упаковать в красивую оберточную бумагу.
Так что стоит предупредить — сборник викторианских детективных рассказов "Не только Холмс" предоставляет читателю возможность замечательного, но именно что неторопливого и внимательного чтения. Причем читать надо подряд и все. Вот, например, краткие биографии авторов, предваряющие тексты,— их ни за что нельзя пропускать.
По меткому выражению одной читательницы сборника, эти писатели сами вполне могли бы быть персонажами своих собственных произведений. Да и не собственных тоже. Честертону мог бы пригодиться отец Виктор Лоренцо Уайтчерч. У Агаты Кристи вполне могла бы фигурировать прикованная тяжелым недугом к креслу миссис Вуд — респектабельная, но любознательная.
И вообще, авторы этого сборника составляют блестящую галерею викторианцев. Гранта Алена современники характеризовали как "атеиста, социалиста, ботаника, зоолога, химика, физика, антрополога, историка, журналиста, критика, романиста". Артур Моррисон провел детство в трущобах лондонского Ист-Энда, а умер богатым человеком, страстным собирателем японских гравюр. Матиас Макдоннелл Бодкин был членом ирландского парламента. Гай Бутби до того, как стать писателем, попробовал множество занятий, включая ремесло ловца жемчуга. Эрнст Уильям Хортунг женился на сестре самого Артура Конан Дойла. Эмма Орци была настоящей венгерской баронессой. Жак Фатрелл утонул во время катастрофы "Титаника".
Но это не значит, что сборник "Не только Холмс" представляет собой ценность только как period piece, литературный слепок модной сегодня Викторианской эпохи. Нет, там есть несколько текстов удивительных, даже завораживающих.
Таков, например, рассказ Мэтью Фиппса Шила "Кровь Орвенов". Сам Шил — уроженец Вест-Индии, сын ирландского методистского проповедника и мулатки, а впоследствии друг Оскара Уайльда и Роберта Луиса Стивенсона — не только мог бы стать персонажем собственных произведений, но и стал им. Шил отвел себе роль доктора Уотсона при своем Шерлоке Холмсе — таинственном князе Залесском. Этот русский князь, в котором смешались эстетство Жана дез Эссента и обреченность героев По, разгадывает страшные тайны не отрываясь от трубочки с гашишем и не вставая с кушетки, около которой "в открытом саркофаге, стоявшем на трех медных опорах, лежала мумия жителя древнего Мемфиса; погребальный покров сгнил, обнажая взору ужасающую гримасу".
Или текст американки Мэри Эллы Уилкинс "Длинная рука". Его атмосфера точно соответствует настроению знаменитой картины Гранта Вуда "Американская готика". Там фермер и фермерша странно застыли на фоне своего коттеджа, рука мужчины то ли покоится на рукоятке вил, то ли, наоборот, судорожно сжимает ее. Вид зашторенных окон аккуратного домика внушает смутную тревогу — за этими беленькими занавесочками могло произойти что угодно.
Но подлинный хит "Не только Холмса" — рассказ Мелвилла Дэвиссона Поста "Corpus delicti". Герой Поста адвокат Рэндольф Мейсон отнюдь не ловит преступников, а, напротив, идеально зная законы и предоставляемые ими лазейки, спасает их от справедливого наказания. Самодовольная цель Мейсона — доказать, что "Самые страшные преступления, в том числе убийство, могут быть совершены таким образом, что, будь даже преступник известен и взят под стражу, закон не сможет наказать его". В "Corpus delicti" описано убийство, совершенное именно "таким образом". И описано оно также восхитительно хладнокровно, как и содеяно. "Мужчина быстро высвободил правую руку и вытянул из рукава большой мексиканский нож. Он провел пальцами по боку женщины. Ощутив биение ее сердца, он занес нож, крепко сжал рукоятку и вонзил отточенное лезвие женщине в грудь. Хлынула горячая кровь, потекла по его руке, полилась на ноги. Мужчина встал, вытащил нож и вложил его в чехол на поясе, расстегнул платье и стащил его с трупа... Положил тело в ванну и начал расчленять его тем самым мексиканским ножом... Тщательно разрезав тело на мелкие куски, он убрал нож в чехол, вымыл руки".
Существует мнение, что описание насилия "просто как части жизни" — один из признаков современной литературы. В таком случае, я мало встречала текстов более современных.
М.: Иностранка, 2009