Куда ведут кабели из Белого дома
Олег Сапожков — про год, когда цифра вырвалась на простор
Заведующий отделом экономической политики Олег Сапожков
Фото: Алексей Назаров, Коммерсантъ
Интерес к этим процессам сложно реализовать: стойки центров обработки данных гудят одинаково независимо от того, умные или глупые задачи на них крутятся. Однако 2025 год продемонстрировал достаточно признаков того, что интересоваться нужно,— других способов понять, как все тут на самом деле устроено, почти не осталось: информационная политика госорганов становится все жестче, количество закрытых от публичного интереса секторов постепенно растет, а личные связи девальвируются — или через «извини, я не могу про это говорить», или через «я сам пока не вполне понимаю, как это будет работать».
И тем не менее волна перехода на госуправление по цифровым каналам, экспериментально поднятая в ФНС нынешним премьер-министром, затем выпущенная им и его командой при активном участии «цифрового» вице-премьера Дмитрия Григоренко в Белый дом, к коллегам (в Госдуму и администрацию президента), а параллельно полностью охватившая госфинансы («Электронный бюджет», Федеральное казначейство, Банк России) и далее уже, все расширяясь, губернаторский корпус, региональные органы власти, границу, муниципалитеты, контроль и надзор, промышленность и логистику, здравоохранение и соцобеспечение, в 2025 году, фактически сделав круг и многократно отражаясь от внутренних стен и препятствий, заняла весь контур исполнительной власти и соприкасающихся с ней ветвей — политической, судебной и денежной.
На календаре — этап обустройства: с конца 2024 года власти отчетливо добиваются развертывания нового регулирования уже оцифрованных и оцифровки еще не полностью принявших будущее «сопредельных» отраслей экономики.
Первой ласточкой стал принятый в 2025 году закон о цифровых платформах (он же — о маркетплейсах): именно они оказались наиболее готовы к подключению разъемов кабелей из Белого дома. Создавалась отрасль фактически в последнее десятилетие, и ее технологии и манера работы — те же, что и у исполнительной власти.
Маркетплейсами, впрочем, дело не ограничилось. Расширение «цифрового контура госуправления» идет везде — от ГИС «Промышленность» Минпромторга, которая все больше втягивается в информобмен о качестве и количестве товаров, произведенных в РФ и ввезенных в РФ, до информсистемы Россельхознадзора, в которой ИИ ежедневно сопоставляет количество оптовых партий молока с количеством молочных продуктов, поступивших от компаний в розницу, или в коридорах Росреестра, который убирает барьеры для передачи контроля земельного оборота беспилотникам (см. “Ъ” от 17 ноября). Система эта многомерна и по-настоящему сложна: как выяснилось, даже несмотря на существование у правительства «ГИС по учету всех ГИС» и законопроекта об их иерархии (см. “Ъ” от 8 июля), в 2025 году в ведении Белого дома имелись (и работали под аккуратным контролем Минцифры) информсистемы, формально не имеющие оператора. Просто процесс идет слишком быстро — формализация местами отстает.
В экономике что-то редко происходит без причин, ресурсов и смысла, хотя, обсуждая ее в старых терминах, обнаружить, откуда и зачем взялась такая активность, непросто. Инвестиции и промышленное производство, от которых Банк России ждал роста предложения ради победы над инфляцией (см. “Ъ” от 10 сентября), за вычетом отраслей, мобилизованных военным госзаказом, как будто скорее стагнируют, чем растут (см. колонку «ВВП, промка и макро»). Технологический суверенитет с теми же оговорками — дело скорее отдаленного будущего, чем сегодняшнего дня (см. “Ъ” от 10 октября). АПК на фоне крепкого рубля и недоступности привычной современной западной техники и технологий тоже приуныл и теряет рентабельность (см. колонку «АПК и адаптация»); захлебывается и экологическая активность (см. колонку «Экология»).
И все же цель у происходящего есть — рост внутренней эффективности всей системы госуправления.
Когда живой организм ограничен в еде, чтобы стать сильнее (падение экспортных доходов и торможение экономического роста, см. “Ъ” от 16 декабря) и выжить в агрессивной среде ему остается только одно: больше и быстрее думать, экономить ресурсы, наращивать скорость реакции, развивать способности к прогнозированию и планированию — в общем, умнеть. И судя по всему, именно этим наиболее технологичные структуры российской власти и заняты.
Мы много спорим внутри, к чему это приведет. При нынешнем дефиците бюджета (см. “Ъ” от 10 декабря) был бы уже в России бюджетный кризис, если бы над «Электронным бюджетом» не громоздилась бы ГАС «Управление» (см. “Ъ” от 6 августа и 11 сентября), с 96-процентной точностью предсказывающая риски неисполнения того или иного мероприятия? Насколько меняют картину эти предупреждения исполнителям от глав регионов (через «дашборд губернатора», см. “Ъ” от 24 июня) до замглавы управления ответственной службы (без всякой паники — мероприятие в списке «твоих» зон ответственности просто из зеленого красится желтым, а потом и красным)? Встали бы стройки и заводы, если бы не работающая в связке с «Электронным бюджетом» система казначейских платежей? Залило бы внутренний рынок черной контрабандой из азиатских стран, если бы не спешно конструируемая в рамках плана по обелению экономики система прослеживаемости товарных потоков (см. колонку «Таможня и сертификаты»)? Удастся ли властям сжатием серого импорта поднять вслед за первой, заместившей относительно простые в производстве товары, вторую волну импортозамещения, с реальным развитием собственных технологий, и хватит ли на это ресурсов?
Мы пока не знаем. Но пока можем, следить за этим нам интересно.