В Мариинском театре в торжественной обстановке отпраздновали 10-летие со дня премьеры "Шемякунчика": так в балетоманских кругах называют "Щелкунчик" в оформлении Михаила Шемякина. Розовая, так сказать, свадьба. "Горько..." витало в мозгу ОЛЬГИ ФЕДОРЧЕНКО, побывавшей на юбилейном представлении.
Кто бы мог представить столь долгую жизнь спектаклю, чья история началась с громкого развода! Первой премьере XXI века — а именно этому "Щелкунчику" повезло открыть список новинок Мариинского театра в новом тысячелетии — ничто не обещало долгой сценической жизни. Скандальные новости, поступавшие из-за кулис, предполагали шумный дебют, недельное пребывание в топе новостей и незаметные похороны. Поводов было предостаточно. Либреттист и автор сценографического решения Михаил Шемякин твердо настаивал на исключительном авторстве спектакля. Хореограф Алексей Ратманский, поставленный во второстепенное и подчиненное положение, демонстративно отказался от дальнейшей работы. На положение "мальчика для битья" выдвинули молодого Кирилла Симонова, сделавшего в итоге элементарную пластическую "разводку" под диктовку авторитетов (художник Михаил Шемякин и дирижер Валерий Гергиев).
После премьеры все дружно восхищались сценографией и в лучшем случае жалели хореографа. Временами в интернете появлялись душераздирающие истории об икающих и рыдающих после "Шемякунчика" детях, по ночам ожидающих появления мышей. Впечатлительные бабушки-пенсионерки требовали от создателей спектакля оплатить стоимость литров успокоительных лекарств. Встревоженные родители требовали присвоить "Щелкунчику" "красную" категорию "детям до 16", совершенно забыв о воспитанниках балетной школы всех возрастов, которые исправно проходили и проходят в нем производственную практику, изображая крысиную шпану, гостей на елке и умерших синеньких младенцев.
За 10 лет, прошедших со дня премьеры, господин Шемякин творчески развил "Щелкунчика" по всем направлениям: на Императорском фарфоровом заводе сценами из балета расписаны сервизы, создана коллекция статуэток, в Мариинском театре состоялась премьера шемякинской же балетной предыстории "Волшебный орех". Господин Симонов сделался хореографическим гуру в Петрозаводском музыкальном театре. Куда более успешно в творческом отношении провел это десятилетие несостоявшийся балетмейстер "Щелкунчика" Алексей Ратманский. Сам же спектакль, увы, остался сменой завораживающих картинок в первом акте и парадом макабрических фигур — порождением ночных кошмаров. Безликая хореография за 10 лет вылиняла окончательно и больше напоминает полощущиеся на веревке для просушки растянутые семейные треники и футболки: никого этот "наряд" не украсит, а выбросить жалко — вдруг пригодится для хозяйственных нужд.
Тем не менее театр предпринял попытку отпраздновать десятилетнее сожительство. 12 февраля спектакль показали дважды. В центральном фойе организовали выставку эскизов, костюмов и фотографий. Жизнеутверждающие релизы описывали грандиозный успех "Щелкунчика" в зарубежной прессе. Перед началом спектакля высветили фигуру господина Шемякина в центральном проходе. Главные партии танцевали первые исполнители: Маша — Наталия Сологуб, ныне балерина дрезденской Земпер Опера, Дроссельмейер — Антон Адасинский — единственный исполнитель, ради которого и на которого и надо ходить при посещении "Щелкунчика". Его жутковатый горбун — автор партитуры человеческой жизни, неведомый дирижер и демиург пустоты, существует в ином измерении, куда он сам себя втянул. Закупорившийся в кокон собственной хореопластики, свитой из фантастических видений господина оформителя, Адасинский — незаменяемый герой "Щелкунчика", его нерв и единственный внятный сюжет.
Окончился спектакль довольно вяло — как, впрочем, и всегда. Ни о каких бурных, переходящих в овацию, аплодисментах речи не шло. Да и бурными они не были — публика не посочувствовала "Щелкунчику" даже в честь его 10-летия. Его непосредственный организатор — Валерий Гергиев — на юбилей не приехал.