Новые «Рассказы о господах и товарищах» от Леонида ПРУДОВСКОГО
В пятидесятые годы среди археологов не было академиков, и потому руководить ученым советом пригласили Александра Дмитриевича Удальцова, который, правда, не был археологом, а занимался генезисом феодализма в Западной Европе, но зато был членом-корреспондентом Академии наук.
Александр Дмитриевич был настолько забывчив, что, например, на вечере памяти академика Грекова, разговаривая с его вдовой, осведомился: «А как поживает милейший Борис Дмитриевич? Передавайте ему привет!»
Вдова, естественно, взвилась: «Еще неизвестно, кто раньше передаст ему привет!»
А на другом вечере памяти, где основной доклад должен был делать академик Борис Александрович Рыбаков, а вести вечер поручили Удальцову, он вышел на сцену и начал так: «Пять лет назад умер академик..., — и забыл фамилию. Удальцов, ища подсказки, стал смотреть в зал. Зал безмолвствовал.
«Профессор Московского государственного университета..., — и снова в зал, — имени Михаила Васильевича Ломоносова..., — так и не дождавшись подсказки, махнул рукой, а заодно забыл и фамилию главного докладчика. Ткнул пальцем в Рыбакова и сказал: «А доклад о нем сделает вот этот!»
* * *
В кругу историков ходил такой эпизод из жизни Иосифа Сталина: идет заседание комитета по сталинским премиям. Председательствует Михаил Борисович Храпченко.
Открывается дверь и почти неслышной походкой входит Сталин. Все встают. Храпченко прерывает свой монолог.
— Продолжайте, товарищ Храпченко, — говорит Сталин. И своей неслышной мягкой походкой начинает ходить за спиной членов комиссии.
Обсуждение продолжается.
— А где товарищ Тихонов? — спрашивает Сталин.
— Николай Семенович в командировке в Пакистане, товарищ Сталин.
— Продолжайте, товарищ Храпченко.
Обсуждение движется дальше, а Иосиф Виссарионович в мягких сапожках все так же неслышно ходит за спинами.
— А где товарищ Фадеев? — вновь прерывает он обсуждение.
— Фадеев болен, товарищ Сталин, — отвечает Храпченко.
— Продолжайте, товарищ Храпченко, — и снова ходит и ходит. И вдруг, совершенно неожиданно спрашивает: — Почему пал Древний Рим?
Разумеется, все замерли: ведь уже завтра после грядущей исторической фразы появятся статьи, будут переписываться учебники, откроются неслыханные возможности для сотен диссертаций и монографий.
— Древний Рим пал от того, — назидательно сказал вождь, — что решение первостепенных вопросов поручали третьестепенным лицам. Продолжайте, товарищ Храпченко.
* * *
В начале шестидесятых в Кремле проходил съезд Союза писателей и, как водится, после официальной части делегатов пригласили на банкет. Времена были оттепельные, и потому вместе с писателями сидели члены Президиума ЦК КПСС и сам Никита Сергеевич Хрущев. А рядом с ним сидела жена знаменитого партизана и писателя Петра Вершигоры. И что-то она ему такое говорила, о чем-то просила, и вдруг Хрущев вскочил со стула и согнулся, будто у него живот схватило.
Оказывается, она уговаривала Никиту Сергеевича выступить на банкете, а тот отнекивался: — Да ведь я выступал уже на съезде и все сказал. Что же еще говорить?
— А вы говорите, что хотите, — мягко сказала жена Вершигоры, — сейчас за это не сажают.
(Рассказал Валентин Берестов.)