Королева вне формул

Умерла Инна Чурикова

На 80-м году жизни в Москве после продолжительной болезни умерла народная артистка СССР (1991) и просто великая русская актриса Инна Чурикова, составлявшая уникальный творческий дуэт со своим мужем Глебом Панфиловым, в десяти фильмах которого сыграла.

Чурикова—Панфилов — это произносится словно бы в одно слово, на одном дыхании: других примеров такого пожизненного творческого содружества и не найти в мировом кино, разве что за исключением дуэта Феллини—Мазина. Не то чтобы Чурикова не играла у других, столь же крупных режиссеров — играла, и играла относительно много. И не то чтобы ее роли вне фильмов Панфилова были всегда «не то» — бывали еще как «то». Но алхимическое волшебство ее невозможного обаяния, ее причудливого дара светилось с экрана, только когда ее снимал Панфилов.

По сюжету панфиловского шедевра «Начало» (1970) режиссер, задумавший фильм об Орлеанской деве, прозревал свою Жанну д’Арк в чувихе из кружка художественной самодеятельности ткацкой фабрики: Паша Строганова заполошно носилась на помеле по сцене, изображая Бабу-Ягу.

В жизни все было почти так же. Выпускница Училища имени Щепкина действительно играла Бабу-Ягу на сцене ТЮЗа в спектакле по пьесе Евгения Шварца «Два клена». И самой своей внешностью была обречена на острохарактерные роли — как правило, эпизодические: «девушка, выигравшая на конкурсе петуха» в «Я шагаю по Москве» (1963) Георгия Данелии или Белокурая Жози в «Неуловимых мстителях» (1966) Эдмонда Кеосояна. Ну а если выпадала роль крупнее, то это была страхолюдина Марфушечка-душечка («Морозко» Александра Роу, 1966), коловшая орехи зубами и в финале выезжавшая на экран в санях, запряженных тройкой свиней.

И только Панфилов открыл в Чуриковой особую, скажем так, готическую, острую, колючую красоту.

Только он заглянул в ее глаза, и они буквально осветили собой экран, облагораживая неприглядную, а то и страшную реальность, как облагораживали Средневековье своим порывом к небу строители соборов. Или как облагораживали, придавали высший смысл гражданской войне, тупой бойне в мужицкой стране рисунки наивного художника, самородки Тани Теткиной, отдающей жизнь не столько за мировую революцию, сколько за други своя («В огне брода нет» Панфилова, 1967). Вообще сквозная тема дуэта Чуриковой и Панфилова — прорыв к чему-то светлому, высшему: иногда, как в истории Тани, подобный мученичеству современной святой, иногда — подавленный жизнью, несостоявшийся.

Идеальная Жанна — лучшей Орлеанской девы в мировом кино не было и нет — в «Начале». Председатель горисполкома Елизавета Уварова, упражняющаяся в стендовой стрельбе и, кажется, отрешившаяся от всего человеческого, в «Прошу слова» (1975). Подвижница-экскурсовод из глухой провинции Сашенька в «Теме» (1979). Лучшая Васса Железнова («Васса», 1982) и лучшая Ниловна («Мать», 1989). Чурикова у Панфилова не играла разве что в «Романовых» (2000) — но зато была там соавтором сценария и озвучивала английскую актрису, игравшую Александру Федоровну. Последний раз они работали вместе на «Иване Денисовиче» (2020), где Чуриковой досталась роль едва ли не лагерной Богоматери.

Повторить это чудо не удавалось даже таким мастерам, как Семен Аранович («Год собаки», 1994) или Андрей Кончаловский («Курочка Ряба», 1994). В их руках героини Чуриковой становились не более чем юродивыми. Гораздо больше ей шли эпизодические эксцентриады: актриса словно испытывала ностальгию по тюзовским временам. И лучшая из этих эксцентриад — роль актрисы Куниной, явочным порядком вселяющейся в жизнь героев фильма Станислава Говорухина «Благословите женщину» (2003). Чурикова явно наслаждалась, изображая прозрачно замаскированную Раневскую — актрису, в чем-то родственную ей, но не испытавшую счастья встречи со своим и только своим режиссером.

Наверное, если бы не быстро пришедший успех в кино, подслеповатый театр так и не разглядел бы в Чуриковой великий талант. В начале 1970-х, уже после фильмов «В огне брода нет» и «Начало», актриса перешла в «Ленком». И уже первой своей ролью в этом театре, Неле в «Тиле» Григория Горина и Марка Захарова, показала, что на театральном поле появилась звезда первой величины.

Чурикова была одной из немногих действительно больших актрис, которые были равновеликими на экране и на сцене. Ни одно из искусств в ее лице не подпитывалось славой, доставшейся в другом.

Причина этого состояла в том, что к Чуриковой вообще не было применимо понятие «ролевой диапазон». Обычно оно присуще всем, даже бесспорным знаменитостям и любимицам судьбы. К Инне Чуриковой оно было решительно не применимо. Да, конечно, у нее были более значительные театральные роли и менее значительные. Но ни про одну роль невозможно было сказать: играет «не свое».

Дурнушка и красавица, колдунья и простушка, победительница или побежденная, шекспировская героиня или замученная бытом советская домохозяйка, героиня легкомысленной французской комедии или чеховская Аркадина, комиссар из «Оптимистической трагедии» — Чурикова была равно убедительна в любом жанре и в антураже любой эпохи. Ей всегда удавалось найти какой-то единственно верный баланс между «правдой жизни» (что бы ни понималось в разное время под этими словами) и выпуклой театральностью — и заслуги режиссера (будь им Марк Захаров, Глеб Панфилов или кто-то иной) в этом всегда было пополам с ее природной интуицией.

Вообще Чурикова играла поверх всяких формул и любых возможных объяснений. Ее рисунок роли мог быть острым, гротескным или спокойным, даже приглушенным. Она могла где-то поддать женской сентиментальности, а где-то — буквально «облить» непроницаемой иронией. Но каждый раз она достигала какого-то непостижимого состояния полной достоверности всего происходящего. Вроде ничего особенного, а театральная материя, сотканная актрисой, неизменно обнаруживала естественное равенство с жизнью.

Совокупность этих качеств со временем вывела Чурикову на первые места в иерархии талантов. Она была, так сказать, консенсусным гением — без всяких феминитивов, как бы частью каждого из зрителей, выросших на ее спектаклях и фильмах. И очень естественно и логично, что на сцене ее последней ролью стала Елизавета II в спектакле «Аудиенция», поставленном для жены все тем же Глебом Панфиловым. Конечно, и здесь Чурикова была на вершине своего мастерства. Но она не просто играла английскую королеву, она фиксировала свой собственный королевский статус в российском театре. Теперь и этот трон опустел, но усадить на него некого.

Михаил Трофименков, Эсфирь Штейнбок