Основная модель работы промышленности, офшорное производство в странах с низкой стоимостью рабочей силы, действительно снижает инновационную активность, но у этого процесса есть неоценимые позитивные стороны — он стимулирует прорывные исследования, сокращая производственные. Это результаты работы тайваньских и американских экономистов, исследовавших процесс на случае Тайваня в начале 2000-х при снятии ограничений на его инвестиции в КНР. Работа актуальна и для России, где сейчас напрямую сталкиваются с офшорной проблематикой в попытках масштабирования бизнеса.
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ / купить фото
Препринт работы четырех экономистов — Ли Бранстеллера из университета Carnegie Mellon, Бритты Гленнон из Университета Пенсильвании, Юнь-Ро Шеня из Национального университета Тайваня и Никласа Золаса из US Census Bureau посвящен теме, которая академической наукой де-факто «пропущена». Процесс переноса производственных подразделений компаний, в первую очередь по производству электроники, в страны с низкой стоимостью рабочей силы и иных ресурсов обсуждался ими с начала этого процесса в 1970-х практически безуспешно: уверенного ответа на вопрос, как влияет такая «децентрализация» на уровень инноваций, не найдено, и он мало интересовал экономистов — пока не стал одной из ключевых проблем в инновационной экономике сейчас. Работа озаглавлена «Верно ли, что офшорное производство сокращает инновации: наблюдения на уровне фирм на Тайване», при этом исследование посвящено довольно давним событиям — снятию ограничений на инвестиции Тайваня в КНР в 2001 году.
Тем не менее сопоставление крайне подробных архивов тайваньской бюрократии с патентной статистикой США и промышленных данных континентального Китая дает некоторые ответы на одну из самых важных и актуальных тем в экономике.
Напомним суть проблемы. Офшорное размещение в рамках OEM-схем перемещает производство в другие юрисдикции, оставляя в стране происхождения компании R&D-подразделения и штаб-квартиры. За счет этого компания резко снижает себестоимость (получая возможность инвестировать больше в новые продукты), но и резко снижает возможность «текущих» инноваций, основанных на работе инженеров на производстве — в первой половине XX века это был основной канал инноваций. В немногочисленной литературе по предмету мнения противоположны — тогда как, не дожидаясь выводов экономистов, к концу 2000-х де-факто завершился, например, в полупроводниковой отрасли Тайваня (видимо, сильнейшей в мире с 1980-х) процесс почти полного отделения R&D от производства. Процесс на Тайване был запущен после того, как сначала правительство Тайваня в 1996 году, а с 2001 года и правительство КНР ослабили взаимные санкции и ограничения — и дали возможность тайваньским фирмам, в том числе Foxconn, New Kinpo, Pegatron, ACE, инвестировать в заводы на территории Китая. Отметим, что сейчас большинство российских инновационных проектов в сфере микроэлектроники, медтехники, приборостроения в принципе не рассматривают иных схем, кроме офшорного производства.
Как показывает работа, офшоризация производства действительно привела к существенному снижению действий компаний, по которым стандартно регистрируется инновационная активность. Однако условное «качество» инноваций усиливается: компании в материнской юрисдикции инвестируют не в текущие улучшения продукции, а в прорывные технологии принципиально другого уровня.
Кроме того, работа показывает, что офшоризация, в целом сокращая возможности инноваций в производстве, резко повышает мотивацию к инновациям как таковым.
Меньше становится компаний, успешно улучшающих существующие продукты, но больше — тех, кто готов разрабатывать нечто новое. В этом наблюдении легко узнать современный облик супермаркета электроники: изобилие сверхтехнологичных, но явно недоработанных товаров в 2010-х — следствие текущего этапа глобализации промышленности, причем распространяться эффект через общую культуру производства может и на промышленность в пределах одной страны.