17 октября президент России Владимир Путин принял в Сочи египетского коллегу Абдель-Фаттаха ас-Сиси, а когда переговоры уже начинались, стало известно о расстреле подростков в Керчи, и специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников считает, что не только эти переговоры, а и вся эта жизнь не только в Керчи, но и в Сочи, и в Москве стала другой.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Во всем визите Абдель-Фаттаха ас-Сиси для меня есть только одна настоящая загадка. Нет, не то что будет или не будет Россия поставлять Египту комплексы С-400. Какая же это загадка. Тут все ясно. Нет, другое.
Вот журналисты рано утром приезжают в санаторий «Русь» управления делами президента России. Рядом Бочаров Ручей, санаторий «Беларусь», где каждый год неизменно, хотим мы этого или нет, отдыхает Александр Лукашенко (а не все жители Сочи приветствуют «от» и «до», так как иногда спешат домой по своим делам, а тут такое)... В общем, тут все свое, родное или по крайней мере слишком хорошо знакомое. И в этом санатории «Русь» мы ждем президента Египта, который на самом деле (не все знают, причем далеко не все) живет тут со вчерашнего дня. Журналистов много, особенно египетских.
Кормят всех очень хорошо, не побоюсь этого слова шашлыками из рыбы и мяса, хоть и курицы, потому что визит международный (с некоторых пор и в резиденцию Бочаров Ручей по каким-то важнейшим соображениям привозят еду из санатория «Русь» — но не ту, впрочем, которую подают потом гостям за обедом, а всю остальную), но это, признаться, в какой-то момент перестает скрашивать неодночасовое ожидание начала встречи.
Причем интересно: в этот теплейший октябрьский день мимо тебя по улице ходят туда-сюда, к морю и с моря, полуобнаженные люди, в лучшем случае в халатах, а в худшем в купальниках, потому что здесь как раз, мимо пресс-центра, проходит, как назло, самая короткая дорога, и им, к сожалению, никто не запрещал тут ходить как у себя дома, хотя ведь не один даже президент в этот день здесь, а два.… Но, видимо, в прохожих окружающие (причем довольно плотно) вас люди уверены, и случайных среди них нет, и даже та, с оранжевым полотенцем через плечо… а кроме этого полотенца, издали по крайней мере кажется, ничего, что ли, больше нет?.. Никакого другого полотенца?.. А, это купальник такой, цвета незагорелого тела…
В общем, визит, конечно, официальный, но все-таки протекает в Сочи. Как-то здесь, в санатории «Русь», это особенно остро понимаешь… Вернее, подмечаешь… А на самом деле чувствуешь.
Так вот, все более или менее с этим ожиданием понятно: прохожие; окружающие вас люди; вы, то есть египетские и российские журналисты… И только странная группа одетых в плотные темные костюмы немолодых людей настораживает. Кто они? Не слишком ли темны их костюмы и не слишком ли белы их рубашки? Не слишком ли однотонны галстуки? Они, конечно, египтяне. И не журналисты, хотя находятся вместе с журналистами и ходят потом вместе с журналистами, а только не журналисты, и все тут. Просто когда долго видишь одни и те же группы людей, то сразу начинаешь замечать и другую группу людей, какую никогда не видел. Это и не члены делегации, потому что они так сосредоточены друг на друге не в главном корпусе санатория, где тем же, чем мы, занимается вся делегация, а с нами. И они уж точно не мы.
И тогда ты уже, можно сказать, в сердцах спрашиваешь коллегу, египетского журналиста, не знает ли он, кто эти люди, которые сейчас так громко разговаривают, да ладно, кричат у фонтана? Не друг опять же на друга, а просто кричат, потому что кто-то один принес какую-то новость остальным и как тут не раскричаться? Вы скажете: ну это же просто какие-то пикейные жилеты. И я соглашусь.
А коллега сообщает тебе: это главные редакторы крупнейших египетских газет и телеканалов. Вот так. И они постоянно ездят во все международные поездки президента Египта. Они ничего не пишут и не задают никаких вопросов, но они с журналистами. Не отвечают ни на какие вопросы, но они не члены делегации. Они чужие среди своих. Они просто ездят как часть протокола. Как один из символов президента Египта, который и сам является символом. И вот они: то ли символ тоже уже и самого современного Египта, то ли свободы слова Египта. Или скорее как залог свободы слова. Или, вернее, как ее заложники. А еще точнее, просто как экспонаты, демонстрирующие… Что же они демонстрируют? Да нет, просто как экспонаты.
Наверное, им это нужно. Думаю, что на родине они ценятся как люди, близкие к президенту Египта, человеку вообще-то неразговорчивому, по крайней мере с прессой. А так хоть понятно по крайней мере, что она у него есть.
— Правда, странно? — переспрашивает мой египетский коллега.— Но это только на первый взгляд. Потом привыкаешь. Такая египетская традиция.
С каких, интересно, времен, думаешь ты. Неужели с тех самых? И у фараонов тоже были такие? А, или это было еще до возникновения письменности… А может, благодаря им и возникла письменность?.. Да нет, скорее вопреки…
И вот наконец все мы попадем в Сигарный зал главного исторического корпуса санатория «Русь». Про всю его великую историю рассказывать сейчас нет смысла, а главное, места. Да, здесь были все. Вот все, насчет кого вы только можете вообразить себе поинтересоваться: да, были. В том числе и в Сигарной комнате. И ты видишь на стенах фотографии людей с сигарами во рту и в руках: конечно, Брежнев, но и Че Гевара, между прочим, и смотрите — Шварценеггер… Ты ведь уже ничему не удивляешься, и конечно, почему им было не быть здесь: ты просто не все знаешь о том, кто, где, когда и уж тем более с кем был, и вот постепенно выясняется…
Тебе потом, впрочем, говорят, что это просто фотографии людей, но ведь говорят, только замечая твой внимательный взгляд, и не ослабить ли твое внимание пытаются?.. Ну ладно, пусть это будут просто люди.
Наконец приходят и члены делегации, и тут становится ясно, что идеально комната подходит только одному человеку, который, возможно, искал эту свою комнату много лет, а может, и всю свою жизнь и только здесь обрел курительную и переговорную в одной, да, в одной-единственной. И можно уже не срываться под любым предлогом, чаще всего надуманным, и на самом деле искать, где тут у вас курят, не заводить и не таскать вечно с собой специальную коробочку, в которой можно не только окурки хранить до лучших времен, то есть до ближайшей урны, а и потушить в ней можно всегда… Это, конечно, Сергей Лавров.
Не буду скрывать: все это время, пока мы ждем Владимира Путина и Абдель-Фаттаха ас-Сиси в Сигарной комнате, ровным полукругом за спинами членов делегаций, разделившись на две равные части (чтобы встать за российские и за египетские спины), почтительно, но и уверенно, я бы сказал, даже самодостаточно находятся египетские главные редакторы. И ты, уже на самом-то деле привыкнув к ним, начинаешь думать, что так и надо и что они-то здесь точно нужнее, чем, например, ты, как вдруг кто-то из протокола с недоумением спрашивает, что они тут делают, и они, пожимая плечами и рассеянно кивая, «да-да, ничего такого, мы вас извиняем, конечно», мгновенно расходятся, чтобы вскоре, как полицейский в фильме «Терминатор-2», вновь слиться где-нибудь в единое целое — как будто и не было с ними ничего плохого.
В Сигарной комнате появляются Владимир Путин и Абдель-Фаттах ас-Сиси, чьи портреты никогда не украсят эту комнату, потому что они не курят (да, и это насчет египетского президента я выяснил), и это происходит еще до того, как становится известно об ужасающих событиях в Керчи, так что и ведут они себя так, словно этого события не существует, а оно уже есть, вот прямо сейчас и происходит, и говорят свои обыкновенные слова, и ты думаешь, а возможно ли хотя бы теоретически, чтобы Владимир Путин, начиная встречу с коллегой из другой страны, не сказал бы хоть пары слов про рост товарооборота с этой страной? Нет, даже теоретически. Потому что если даже товарооборот падает (а из-за санкций он со многими упал, и с некоторыми, особенно европейскими, катастрофически), то есть зато тенденция к росту, и чем меньше товарооборот, тем больше тенденция.
Еще обязательно существуют такие слова: «сверить часы», «развивать экономические связи», «диверсификация связей», «созданы хорошие механизмы сотрудничества», «включая формат два плюс два»…— и наконец, «возможность поговорить по всем этим вопросам».
В общем, позвольте поблагодарить за теплый прием.
Начинаются переговоры в узком составе, которые продолжаются, честно говоря, не очень долго. С одной стороны, и обсуждать нечего, потому что все слишком понятно и потому что у Владимира Путина с Абдель-Фаттахом ас-Сиси отношения сейчас как у Никиты Хрущева с Гамалем Абдель Насером, то есть такие, каких ни у кого ни с кем нет, а значит, и обсуждать особенно нечего, потому что все спорное решили уже давно и не на их уровне (ну или почти так).
Но в основном переговоры эти так скоротечны потому, что уже известно о трагедии в Керчи. Более того, переговоры в расширенном составе вообще отменяются, хотя переговорщики, которых тут много, ждут долго и, видимо, до последнего.
И у Дмитрия Шугаева, директора Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству, даже, кажется, заканчивается его «Тик-так» — а не надо разбрасываться, не надо так чуть не насильно угощать им окружающих. Да хоть бы и из вежливости: неужели он думал, что Игорь Сечин и Евгений Дитрих могут отказаться?.. А пару штук из коробочки зачем Дмитрий Шугаев засунул вдруг себе в уголки губ и показался коллегам тем, кем, видимо, хотел показаться, но ведь не тем же, кем был?..
Не было переговоров в расширенном составе вообще, все прождали зря, в том числе и египетские пикейные жилеты, в этот раз в некотором отдалении от спинок стульев членов делегаций, а заявление для прессы российский президент начал с минуты молчания по погибшим в Керчи.
Подробности к этому моменту еще не были известны, но уже говорилось, что это теракт, и интересно, что Владимир Путин был очень близок к тому, чтобы тоже его так назвать, но не назвал, сказал только, что взорвалось «подготовленное взрывное устройство» и что «погибли люди, много людей». А скорее всего, он уже знал, что нашли покончившего с собой молодого человека из этого же колледжа, который все это и натворил.
— Уже сейчас ясно, что это,— сказал российский президент,— преступление.
И опять не произнес слово, которое произнесли все уже до него.
Потом про технопарк в районе Суэцкого канала с инвестициями $7 млрд, про «перекрестный год гуманитарного сотрудничества» с Египтом (теперь мы знаем, каким будет 2020 год).
— Рассмотрели и вопрос о полноформатном восстановлении туристических обменов и полного авиасообщения. В апреле возобновлены прямые регулярные рейсы по маршруту Москва—Каир,— произнес российский президент.— Сегодня мы также обсудили проблематику чартерных полетов на популярных у россиян туристических направлениях — в Хургаду и Шарм-эш-Шейх. Отметили, что наши египетские друзья делают все необходимое, чтобы повысить уровень безопасности. Будем стремиться к тому, чтобы в ближайшее время восстановить чартерные перевозки по этим маршрутам.
Тут пришлось процитировать каждое слово, потому что восстановление чартерных перелетов и правда было тем, на что как на новость не смели даже надеяться по крайней мере египетские журналисты, но очень и очень ждали, впрочем, остались довольны и произнесенными формулировками: «будем стремиться», «в ближайшее время», «восстановить». Раньше российский президент не складывал эти слова вместе.
— Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного! — президент Египта начал как заведено.— Уважаемый господин президент Путин! Дамы и господа!
Он, конечно, сказал про строительство атомной станции «Эд-Дабаа», формирование конституционного комитета по Сирии в Женеве, про недавние столкновения в Триполи… Мог ли кто-то из них не думать или по крайней мере не понимать, что из-за стрелка в Керчи все изменилось и в Сочи, и в санатории «Русь» и что гибель почти двух десятков подростков — это то, после чего все остальное тоже перестает существовать, хотя бы на время? И могли ли не думать, что это — теракт и что в этом смысле это именно то, о чем нельзя было не думать последние четыре с лишним года?
И может быть, именно потому, что когда окончательно стало понятно, что не теракт, не вздохнули, конечно, с облегчением, а просто поняли, что не теракт. И закончили программу, которая была под сомнением. То есть поехали на автодром «Формулы-1», где российский президент прокатил коллегу и двух переводчиков на лимузине проекта «Кортеж».
И вот это было лишнее.