МИХАИЛ КРУТИХИН, партнер консалтингового агентства "Русэнерджи" отмечает, что санкции, введенные Западом в связи с политикой Москвы на Украине и в Крыму, оказали не отрицательное, а даже оздоравливающее воздействие на российскую нефтегазовую отрасль.
— Каких санкций нужно бояться российскому нефтегазу, а какими можно бравировать?
— Никакого ущерба для экспорта основных российских товаров и для экспортных доходов санкции фактически не создали. Нефть и нефтепродукты из России бесперебойно поступают потребителям, газ по трубам и в сжиженном виде идет туда, куда и шел. А это почти половина доходов федерального бюджета. Старые контракты выполняются, новые заключаются.
— Не придется ли в рамках возможных санкций российским нефтегазовым компаниям закрыть свои зарубежные проекты?
— Никаких санкций против иракских проектов ЛУКОЙЛа или других зарубежных предприятий российских нефтегазовых компаний не объявлено. Ну, ожидается, что финансовым организациям станет труднее вкладывать деньги в России, если санкции будут им угрожать в будущем, однако деловой климат в нашей стране и без этого нелегок для иностранцев. Непредсказуемые налоги, дискриминация частного и зарубежного бизнеса в пользу госкомпаний, которые ведут себя как собаки на сене, бюрократия, "коррупционный налог" и другие особенности инвестиционной атмосферы притоку денег не способствуют. Как заметил некогда депутат Бундестага Карл Георг Веллманн, "чтобы заниматься крупным бизнесом в России, надо быть большим, как концерн Volkswagen, и при этом водить дружбу с Владимиром Путиным".
Когда я спрашиваю у иностранных инвесторов, что им больше всего мешает работать в России, они исключают такие факторы, как коррупция или засилье госкомпаний. Главная беда, говорят они,— это отсутствие гарантий безопасности, потому что в стране нет адекватной юридической защиты собственности, а суды редко руководствуются нормами закона.
Я же считаю кроме этого, что в отрасли необходимо всемерное поощрение малых и средних предприятий, не зависимых от "Газпрома" или "Роснефти". Гиганты не занимаются месторождениями в 3-5 млн тонн нефти, а малому бизнесу это по силам. Малый бизнес готов рисковать, внедряя новые неопробованные технологии. Он мобилен и активен. Для России, где практически все новые открытия запасов имеют малые размеры, это особенно важно.
— А, например, намерение ЕС выйти из проекта "Южный поток"? Нанесет оно реальный ущерб российскому нефтегазовому комплексу и реальной экономике? Ведь проект уже запущен, строится инфраструктура, даже уже выпущена первая партия ТБД.
— Газопровод "Южный поток" — заведомо убыточный для "Газпрома". Затеянный по чисто политическим мотивам проект с отрицательной коммерческой рентабельностью не преумножает, а разрушает стоимость газового гиганта. Отказ от многомиллиардных непроизводительных затрат — благо для компании и ее акционеров. И я не стал бы преувеличивать мультипликативный эффект некоммерческих проектов для развития машиностроения. Закапывать в землю хорошие трубы и монтировать ненужные компрессоры — сомнительная польза для национальной экономики. Вспомним газопровод Сахалин--Хабаровск--Владивосток, по которому в прошлом году поступило в Приморье и Хабаровский край менее 1,5 млрд кубометров газа, а "Газпром" получил из госбюджета компенсацию за этот чудовищно дорогой газ в размере $300 млн.
— Кстати, так ли это плохо — нефтяная игла, ведь ТЭК — двигатель сопутствующих отраслей, а значит, в целом экономики?
— Пример Норвегии показывает, как доходы от экспорта нефти и газа вызвали бурное развитие высокотехнологичных отраслей. В России получается наоборот. Если в 2000 году прибыли от нефти и газа обеспечивали примерно 9% доходов госбюджета, сейчас этот показатель стремится к 50%, а сырье занимает больше 85% в стоимости экспорта. Боюсь, дело тут в нерациональном использовании природных богатств.
ПОДПИСЬ
Михаил Крутихин пока не видит отрицательного воздействия западных санкций на российский ТЭК