«Механический балет» на фестивале «Гаврош»

В Москве при поддержке Министерства культуры, правительства Москвы, Гёте-института и Союза театральных деятелей проходит XII Международный фестиваль спектаклей для детей, организованный Театриумом на Серпуховке. На сей раз фестиваль посвящен немецкому театру. Одним из хитов программы, рассчитанной на зрителей от двух лет до старости, стал дюссельдорфский «Механический балет», реконструкция спектакля 1923 года. Рассказывает Татьяна Кузнецова.

«Гаврош» — главное событие сезона для юных москвичей и их продвинутых родителей, шанс увидеть мир, не выезжая из российской столицы: каждая фестивальная программа целиком отдана театру какой-нибудь европейской страны. Несколько раз у нас были французы, дважды — итальянцы, были сезоны шведский, израильский, голландский, датский, польский. Немцы приезжают во второй раз с обширным разножанровым репертуаром: от Брехта до Чехова, от нежных кукол для малолеток до буйных танцев под инди-рок-группу La Corneille для половозрелых подростков. Среди современных спектаклей для разных возрастных категорий выделяется историческая реконструкция — легендарный «Механический балет».

Он был сочинен и представлен в 1923 году студентами Баухауса, учениками Василия Кандинского Куртом Шмидтом и Георгом Телчером и их друзьями (в том числе маленьким сыном Шмидта) всего два раза и тем не менее вошел в историю как чистый образчик авангардного искусства. «Балет» в названии — для красного словца: спектакль был призван оживить архитектуру разноцветных плоскостей, составленных в супрематические композиции. Скромная, почти курсовая работа: в отличие от Малевича, Матюшкина и Кручёных, российских авторов революционной оперы «Победа над солнцем», немецкие студенты не имели претензий на переустройство современного искусства. От того «Механического балета» остались лишь фотографии и эскизы костюмов, по которым в 1987 году Йорг У. Лензинг и дюссельдорфский Theater der Klaenge создали новый спектакль, восстановив пять фигур и придумав, как они могли бы двигаться под живую музыку (рояль, ударные и тромбон) той эпохи. Их 40-минутный «Механический балет» живет и здравствует уже больше 30 лет в качестве детского спектакля — считается, что ожившие прямоугольники, круги, квадраты и прочая гуляющая геометрия шестилетнюю аудиторию и позабавит, и разовьет.

Возможно, так и было задумано первоначально, во всяком случае ходячие абстракции имеют вполне конкретные имена (Ветряная мельница, Машиностроение и его друг Локомотив, серо-бело-черный Танцор и его Малыш) и даже характеры. Церемонное Машиностроение, игривая Мельница, напористый Локомотив, жизнерадостный Танцор встречаются друг с другом, раскланиваются, пожимают параллелепипеды конечностей. Иногда ревнуют, как Машиностроение, застигшее Мельницу с Локомотивом в объятиях друг друга и обиженно отпятившееся в кулисы. Иногда даже подпрыгивают и взбрыкивают канканом, как Танцор — самая легкая из фигур. Но, несмотря на музыку — прелестные джазовые композиции, стилизованные под 1920-е,— детям смотреть на перемещения цветных деревяшек, пожалуй, скучновато. В отличие от взрослых, для которых оживший объемный супрематизм — отличное подспорье для понимания его живописного прототипа, законов составления композиций и логики движения отдельных элементов.

Одетых в черное артистов, к конечностям и телам которых прикреплены шарнирами плоскости локальных цветов, практически не видно: движутся они на черном фоне строго в профиль. Так что сложносочиненные конструкции выглядят совершенно самодостаточными. Особенно хороша Ветряная мельница с ее пятью разноцветными и разнокалиберными плоскостями, то уплотняющимися в яркий неправильный многоугольник, то расползающимися по вертикалям-горизонталям длинными острыми конечностями. Следить за тем, как уживаются или, наоборот, конфликтуют цветовые плоскости, как тот или иной цвет берет на себя главную смысловую нагрузку, подчиняя остальные своему движению, как трансформируется восприятие композиции в зависимости от изменения сочетания плоскостей,— занятие преувлекательное. Причем не по-детски.